Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

waking to a summer's day

Фандом: The Untamed, Mo Dao Zu Shi
Название: waking to a summer's day
Пейринг/персонажи: Сяо Чжань/ Ван Ибо, на фоне остальной каст в больших количествах
Автор: twitter.com/_jyoonki , ficbook.net/authors/36272 , инста j_yoon.k

май, пекин

***

Лето обещает быть жарким.

Сяо Чжань напрямую связывает это со своей занятостью: игра в сериале, съемки в кино, шоу. В марте он знает только свое частичное расписание, но что-то еще наверняка приложится.

У некоторых людей есть замечательная привычка — проверять градусник или читать по утрам что там за погоду обещают синоптики. Когда тебе стукнуло двадцать пять и даже немного больше, возникает необходимость еще и в прогнозе отношений с людьми. Смущает лишь достоверность такого рода предсказаний. Ведь если взять недавнее знакомство с Ван Ибо, то… Нет, Сяо Чжань понятия не имеет как все сложится и что принесут совместные съемки в «Неукротимом».

Их познакомили заочно, когда были утверждены все исполнители ролей и назначены четкие даты съемок. Теперь режиссер Чжэн Вэйвэнь и сценарист Ян Ся позвали на обед, плавно перетекший в ужин, куда подтянулся основной актерский состав. Скромное и одновременно шумное мероприятие получилось. Последнее в основном благодаря Юй Биню. Этот парень легко находит контакт с каждым, даже немного завидно из-за подобного навыка и способности искренне кайфовать от общения. Да, быть дружелюбным, значит, показать себя профессионалом, но играть в человеческие отношения по жизни утомительно и нечестно. Играть в привязанность, в дружбу, во что угодно, подменяя настоящие потребности, Сяо Чжань не станет. Он тоже много говорит, но не в пример Юй Биню.

Что делать с сидящим рядом Ван Ибо непонятно. Он отказывается от второго бокала вина и Сяо Чжань тоже. Повод зацепиться и завязать диалог:

— Не нравится вино?

— Я от него быстро пьянею.

— Вроде как именно для этого мы и собрались. Совсем немного можно.

Небрежность шуточных фраз дает не лучший результат в сближении. Сяо Чжаню уже почему-то кажется, что с юмором у Ван Ибо тяжело или он перечитал сценарий. Его даже в ответ одаривают таким презрительным взглядом, что вторую попытку заговорить он предпринимает нескоро. И тогда вежливая просьба пойти нахрен четко прослеживается на симпатичной мордашке. Боже-боже, где тебя воспитывали, Ван Ибо?

Между ними шесть лет разницы, противоположные способы общаться с окружающими. Да и в целом, вряд ли Ван Ибо воспринял Сяо Чжаня, как человека достойного общения, если учитывать нелепый диалог и его последствия.

Персональный апокалипсис показывает себя во всей красе через несколько дней, незадолго до того, когда начнется чтение сценария. Чжэн Вэйвэнь совместно с Ян Ся четко ставят задачу:

— Ван Ибо, который играет Лань Чжаня, твоего лучшего друга и спутника во всех жизненных перипетиях, очень необычный юноша.

— Найти подходящего актера для роли Лань Ванцзы было непросто… Тебя, впрочем, тоже. Но не о том речь.

— С ним все получится отснять, как надо, но ты, — таким наставительным тоном часто говорят родители, поэтому Сяо Чжань постоянно кивает в ответ, — тебе нужно найти с ним общий язык и подружиться!

— Хорошо, хорошо, конечно, я понимаю…. Подождите, что? С Ван Ибо, который попросил с ним не разговаривать?

Что он мог сделать, если первая попытка наладить приятельские отношения со своим напарником по съёмочной площадке была абсолютно провальной? От задачи стать друзьями срочно захотелось взвыть, сказать, что он сматывается к чертям из этого проекта, или… ну бросить вызов и послушаться. Не то чтобы в этом решении какой-то личный интерес, скорее профессиональное упрямство, которое заставляет решительно смириться с пожеланиями сценариста и режиссера.

Через день Сяо Чжань припоминает выступления Ван Ибо, какие-то отзывы коллег. И соглашается, он талантливый и красивый до чёртиков. Ну и странный тоже. Чтобы разглядеть в нем эти черты достаточно просмотра парочки случайных видео времен участия в группе Uniq. Смешно наблюдать как Ван Ибо рассказывает про перемещение в пространстве, шутит своё наивное и дурацкое и просит наложить эффекты. Увлекшись просмотром, Сяо Чжань переключает на рекомендуемые ролики, на которых Ибо нехотя выдавливает заученные для ТВ фразы и пытается вести себя обычно среди незнакомых людей. Его с первых секунд хочется пожалеть и защитить от враждебно настроенных камер, требовательных ведущих и авторов шоу, от настырных и привычных к популярности коллег.

— Решил, наверно, что я его тоже доставать начну, — полистав ещё несколько коротких подборок с разнообразными шоу, он закрывает вкладку браузера. — Ну и что с тобой делать? Разговаривать он не хочет. Зачем только ввязался в шоу-бизнес? Сожрут ведь, не подавятся.

Откровенно говоря, за достижения Ван Ибо берет гордость. Сяо Чжань легко проникается уважением. Собственная карьера айдола-певца вряд ли успешнее. Слава богу, дала хоть какую популярность и доход. Открыла дорогу в кино. Что же до Ван Ибо, то у него определенно талант к танцам. Да и читает рэп отлично. Поёт, говорят, высокие ноты. Куда ни посмотри одаренное дитя. Несмотря на все победы, отстранённость и кажущуюся холодность, Сяо Чжаню кажется, что именно это описание характеризует его напарника по съемкам лучше всего.

Остаток вечера проходит в тщательной вычитке своих реплик, в репетиции выражений лица и мимики. Ближе к двум ночи появляются подходящие движения — хитрое почесывание носа, капризно поджатые губы и прыжки, которые он собирается использовать, когда на его персонажа Вэй Усяня накладывается заклинание молчания. Улыбка…

Режиссер Вэйвэнь да и сценарист Ян Ся уже давно одобрили ту, которую он показал на прослушивании и в последующих обсуждениях. Но актер не может пользоваться одним только выражением. Эмоции и ситуации не статичны, и хотя он не собирается вносить кардинальные изменения, должны быть варианты. В три часа наверняка губы растягиваются заморожено и вымученно, но с оглядкой на судьбу своего персонажа, чем ему сложнее, тем ярче его лицо должно сиять, отгоняя невзгоды. Зеркало становится врагом и другом, показывая скорее кривлянья и недовольство, надуманное искажение собственных черт, чем озорство или радость. Сценарий пестрит укоряющими буквами, а томик новеллы, позавчера начатый, укоризненно намекает, что возможно там, под обложкой, кроется нечто недостающее для понимания героя. Хотя своего воображения и навыков не мало, да и принять некоторые факты уже известные по спойлерам не хотелось, но брало верх любопытно — личное и профессиональное.

— Да знаю я, знаю, — ночные разговоры с безжизненной бумагой кажутся немного смешными, но не стыдными, как и сама история, которая наверняка всколыхнет скептическое и традиционное общество. Сяо Чжань стучит по обложке, воображая, что тычет в грудь нарисованного героя. — Знаю я, что у вас происходит и откуда у тебя эти улыбки, Вэй Усянь. Забавно, что думает об этом Ван Ибо.

А ведь действительно. Сяо Чжань хмыкает и посмеивается. Ван Ибо выглядит незамутненным и неискушенным, имеет ли этот талантливый малец представление о том, как строятся отношения в однополых парах? Имеет ли он настоящей опыт того, как влюбляются в мужчин или женщин? Смогут ли они, не говоря открыто, показать что значит спутник по жизни?

Нет, определенно он актёр, который справится с ролью. Как и Ван Ибо. Одно дело, когда герои в какой-то момент становятся парой, семьёй. Все эти серьезные вещи будут скрыты от зрителя. Сяо Чжань уверен, что чувств не спрячешь. И сценарий лучшее тому подтверждение. Но совершенно иначе в жизни, если бы они сами оказались, даже забавно представлять, в похожих отношениях. Нельзя не признать, отчуждённость Ван Ибо добавляет ему очарования. Мысль занятная, но все это не к месту. Влюбляться сейчас хоть в кого-либо нельзя. Он должен сосредоточиться на работе, на том, чтобы подружиться с остальными актёрами. Обязательно, жизненно необходимо сыграть свою главную роль так, чтобы превзойти ожидания и продолжить успешную карьеру.

Что же до Ван Ибо, у него появляется идея, как найти с ним общий язык.

Зеркалу удается запечатлеть живую улыбку, и Сяо Чжань удовлетворенно идёт спать.


***

На чтении сценария Сяо Чжань ловит на себе любопытные, но все ещё настороженные взгляды своего экранного спутника. Они оба задают вопросы и поражают отрепетированными репликами и мимикой. Сцена в библиотеке, с дурацким смехом вызывает настоящий. Даже Ван Ибо прикрывает рот и негромко хмыкает. А после заливается по-настоящему, глядя как Сяо Чжань завязывает воображаемую лобную ленту на такой же воображаемой ноге. Все по сценарию.

Наверное, поначалу натянутые отношения персонажей не приходиться особенно играть, но чем проще показывает себя Сяо Чжань, чем больше он шутит, и ненавязчиво рассказывает во время кофе-брейков, что хотел бы прокатиться на сноуборде или гидроскутере, как ему скучно добираться домой в автомобиле, поэтому он установил несколько игр на телефон (здесь важно развернуть экран так, чтобы осторожно показать их Ван Ибо), тем меньше становится неловкости.

Ван Ибо присматривается ко всем, кого будет видеть изо дня в день все лето. Он немного свыкается, даже потягивается и лениво встаёт, чтобы проследовать за Сяо Чжанем. И получше расспросить о том, во что он любит играть.

Они болтают и после, когда заканчиваются запланированные на день репетиции.

В душной комнате освобождается место для актеров арки города И — Ван Хаосюаня, Сун Цзияна и Ли Бовэня. Коротко поздоровавшись, они занимают свои места. Ван Хаосюань ещё немного болтает с Лю Хайкуанем, играющем Лань Сиченя. Так здорово, ведь они выглядят приятелями с самого старта съёмок. Только через несколько дней Юй Бинь приносит новость о том, что эти двое знакомы ещё со времён учебы. Так или иначе повод завидовать, только теперь уже сверх коммуникабельному Юй Биню. Возможно ли, что его заслуга в том, что второй плотный разговор с Ван Ибо (правильнее сказать, в присутствии Ван Ибо) происходит об участии в популярных шоу на выживание и личном опыте каждого в подобных программах.

— Да чертова мясорубка и попытка заработать. Я в такое больше ни ногой. Без обид, парни, но быть там участником сомнительное удовольствие, — Юй Бинь трещит сорокой, шагая между исполнителями главных ролей, прихватив Ван Чжочэна, которому отчасти любопытно. В практике Чжочэна такие шоу остаются картинкой с экрана монитора. И не скажешь, что он многое потерял. О своих буднях в X-Fire Сяо Чжань вспоминает с приступом лёгкой усталости и слава Богу, что удалось выиграть тогда.

Менеджеры согласовывают расписание и вызывают такси, предоставляя немного свободного общения своим подопечным. Хотя вряд ли кто-либо из присутствующих остановит треплющего языком Юй Биня.

— Я даже не из-за того против, что телеканалы выбирают не по голосам зрителей, а по своим внутренним схемам, а в том, как многие ребята едва держатся, чтобы заслужить в итоге хоть немного внимания.

Сяо Чжань замечает, как Ван Ибо останавливается чуть поодаль, не особо воодушевленный подобным поворотом в разговоре. Ещё бы, у него съёмки в Produce 101 в самом разгаре. Отличие только в том, что он давно не участник, а приглашённый тренер, наставник по танцам. Ван Ибо оглядывается в сторону менеджера, который занят своими обязанностями и брошенный в стороне подопечный остается в беспомощном ожидании.

Почему-то остро ощущается необходимость не дать ему увязнуть в тянущих запутанных мыслях.

— Я тоже был участником подобного шоу, и ничего, здоров и стою здесь. Не все так бесполезно, как говорит Юй Бинь, — Сяо Чжань сообщает это исключительно для Ибо и ободряюще улыбается. На чужом лице проскальзывает слабый интерес, но это уже достаточная ниточка, чтобы ухватиться. — Танцевать для меня особенно тяжело. По-моему, сколько ни учился, а выходит деревянно. Личные способности и новые навыки, которые вкладывает наставник, дают общий результат. Все участники, на самом деле, очень полагаются на того, кто будет их направлять. Особенно, когда они знают, что работать с ними будет учитель Ван Ибо, — Сяо Чжань показывает большой палец, и чтобы окончательно развеять сомнения, добавляет, — мне очень нравится, как ты танцуешь. Для участников даже если не выиграть на шоу, но научиться новому, уже отличная возможность. Наверное, об этом ты и сам знаешь.

То, что Ван Ибо откликнется на пламенную речь в свою сторону, Сяо Чжань не ждёт. Это и не было целью. Хочется в первую очередь поддержать. Но выходит, наверное, даже лучше. Ибо полностью поворачивается в его сторону и, кажется, все в нем сияет от удовольствия:

— Ты смотрел, как я танцую? Тебе понравилось?

Забавная перемена в разговоре и хоть какой интерес радуют. Срочно кивнув, он пересказывает те видео, который смотрел с недели две назад. Признается, что потом переключился на сценарий и даже не успел дочитать новеллу, ставшую основой сериала.

— Я почти закончил, осталось несколько глав, — отведённый в сторону взгляд красноречиво говорит до каких подробностей Ван Ибо успел дочитать. Сяо Чжань искренне надеется, что детали не слишком шокировали юное сознание. Он пытается смягчить впечатление:

— Сценарий отличается от оригинальной истории. Хотя, наверное, некоторые фразы остались такими же.

— Достаточно… дочитаешь и поймёшь. Тебе ведь, наверное, не интересно, если я просто все расскажу?

Нет, они оба полезли читать, чтобы лучше понимать своих персонажей и выдуманную автором вселенную. Пересказ не поможет разобраться. Но наблюдать смущение Ван Ибо весело.

— Почему же! Нет, все, конечно, не надо. Можешь рассказать, что тебе больше всего понравилось? Или что у тебя общего с Лань Ванцзы или чем ты отличаешься от него. Уверен, этот вопрос нам станут задавать сотни раз после выхода на экраны.

— Отличаюсь.

Ворчливый ответ забавляет, и в тот момент Сяо Чжань не предполагает о каких отличиях говорит Ван Ибо. Зато он больше не просит оставить его в покое, а утром первый пишет в вичате: "Спорим я обыграю тебя сегодня? Устроим соревнование! Готовься, Чжань-гэ!".

Ван Ибо неожиданный, как катастрофа, но оттого не менее удивительный. Его робкая натура и нежная привязанность раскрывается постепенно, как ароматные бутоны весной. Сяо Чжань даже боится думать о том, чтобы сорвать их своими руками.

***

Один телевизионщик назвал Гуйчжоу провинцией, застывшей во времени. Больше ничего из той туристической передачи Сяо Чжаню не запомнилось, но поэтичная фраза прочно обосновалась в сознании. Вряд ли несколько лет назад он мог представить, что окажется здесь для съемок. Да еще и играть будет не проходную роль, которая позволит безбедно жить в Пекине, а наконец-то одну из главных.

В арендованном автобусе, который везёт из аэропорта, он занимает место у окна практически в самом конце. Потягивается и, стянув с лица маску, убирает в карман.
Вдохнув огненное заходящее солнце, лениво прячущееся среди горной местности, накатывает меланхолия. Местные пейзажи — горные склоны, чайные плантации и густые рододендронов леса, — словно колыбель для уставшего путника. А ведь действительно, сказывается усталость. Сяо Чжань с менеджером преодолели трёхчасовой перелёт, чтобы оказаться в уединенной провинции. После шумного мегаполиса контраст фантастический. Прислонившись головой к стеклу, Сяо Чжань лениво считает дорожные столбы и знаки.

После трансфера в отель, его ждёт несколько заслуженных часов отдыха, ужин. Они уже договорились, что проведут вечер вместе с братом и сестрой по сериалу — Ван Чжочэном и Сюань Лу.

"Ты уже на месте? Там есть площадка, чтобы покататься? Я собираюсь взять два скейта".

Бессовестный Ван Ибо собирается использовать его, чтобы проверить местность и хочешь не хочешь, а придется осмотреться, чтобы наглый экстремал не тащил лишнего. После он, конечно, благодарит и от мыслей о нем, уже отчитавшемся о своем вылете и ожидании встречи, теплеет в груди. Жаль, что на ужин он не успеет, а встретятся они только утром.


Если подумать, то границы, за которые Сяо Чжань не станет подпускать незнакомых людей, прессу и в некоторых случаях даже родственников, достаточно хорошо очерчены и всем становятся известны со временем. А если кто-то по случайности или из любопытства их пересекает, его ждёт вежливый, но настойчивый отказ.

С Ван Ибо сопротивление и слово: «Нет», работает как разбитая микросхема, сбоит на каждом этапе и выдает не те результаты. Ван Ибо не спрашивает, а ставит перед фактом:

— Возьму твой чай.

И забирает прямо из рук, растягивая губы и подмигивая. Такого Сяо Чжань не видел ни на одном видео с этим мальчишкой. Нужно быть чёрствым сухарем, чтобы отказать тому, кто улыбается открыто. Ну и флиртует как школьник, что ж тут не понять.

— Давай сыграем.

Об этом Ван Ибо тоже не просит. Он уже выбрал игру, подобрался через толпу стилистов, наплевал на какие-то замечания своего менеджера, потому что оказывается: «Сейчас у Чжань-гэ перерыв и я очень занят». Ага, примерно тем, чтобы подсунуть телефон и заставить развлекать себя. Или тем, чтобы показать пять мотоциклетных шлемов, добавленных в список желаемых покупок и заставить рассматривать и вычитывать их характеристики.

— Я же не понимаю какой для тебя лучше. Тебе ж не беленький и с котятами, как в той шутке про тупую девчонку. Надо качественный выбрать, — Сяо Чжань не боится выглядеть глупо, признаваясь в том, что понятия не имеет во всей этой спортивной ерунде. У Ибо горящий взгляд и энтузиазм такой, что хоть костёр разводи от запала. Сяо Чжань переходит с одной вкладки на другую, пытаясь сориентироваться и хоть чем-то помочь. — Внутренний материал здесь какой? Хорошо защищает в случае удара? А видимость где лучше?

Ван Ибо переклоняется так, что едва не забирается на колени, и, Господи, какое счастье, что он не отдает себе отчёт в интимности этих действий. В нарушении границ, конечно, за которое ему не будет отказа. Ван Ибо ничего не замечает, кроме нескольких шлемов на экране телефона, а пристроившиеся неподалеку Сюань Лу и Цао Юйчэнь делают вид, что им срочно надо повторить две своих реплики, а водопад шумит особенно чудесно в столь раннюю пору. Чжу Цзаньцзин обливается из спрея, зажмуриваясь до глубоких морщин. Что ж, его можно понять. Хотя у них практически нет общих сцен на первой стадии съемок, но похожую картину он застаёт раз третий, оказываясь то в гримёрке, то на площадке, то просто в том месте и не в то время. Он поддакивает, когда Цзи Ли жалуется на адскую, огненную, противную и выматывающую погоду. Как будто другим легко. Тем двоим хотя бы на руки не залезла тушка весом в шестьдесят килограмм.

Белая одежда, в которую наряжен Ван Ибо, светится ещё больше, словно все это идёт изнутри.

— Ещё аэродинамика! Вес и вентиляция. Чжань-гэ такой умный! Говоришь не знаешь, но все равно понимаешь. Чжань-гэ самый умный, самый крутой, самый находчивый….

Ох, Боже. Сяо Чжань смеётся весь день. Вторит задорному настроению своего напарника по съемкам. Вместе они заряжают веселой атмосферой и остальных от чего усталость ощущается не так тяжело, а многие дубли и вовсе удаются проще, чем казалось на чтении сценария.

— Это логично. Вы с Ибо сдружились, вот и быстрее чувствуете друг друга. Нам троим тоже легко в общих сценах, — Сюань Лу философски пожимает плечами. Она осторожно подбирает полы своих платьев и садится на камень, в тень. — Кстати, а как тебе удалось? Я вот только недавно смогла свободно поговорить с Ибо. Хотя ему, по-моему, было все ещё неловко. Поделишься секретом, Чжань-гэ?

— Предложил сыграть вместе. Когда мне было десять и я хотел с кем-то подружиться, это всегда работало. Вот и сейчас повезло.

Стоящий рядом Ван Чжочэн закатывает глаза и складывает руки на груди. Ему доделывают макияж, хотя все они знают, что через два дубля грим и косметика заново потекут за шиворот. А ещё только конец весны. Сяо Чжань стягивает сапоги. Реквизит придется вымывать заботливому персоналу. Земля здесь влажная, природные источники приятно радуют прохладой, но свежести недостаточно. Он топчется по мягкой, покрытой брызгами траве. Стилистка оставляет Чжочэна и, разворачивается, чтобы подрисовать брови и исправить какие-то ещё мелочи на лице главного актера.

— Это вы ещё не видели Мэн Цзыи и Ван Ифей и их попытки пообщаться с нашим господином холодность и гордость, — едва Чжочэну удается свободно заговорить, как он делится историей. Он озирается по сторонам, опасливо проверяя не выскочит ли упомянутый Ибо не то со дна реки, не то из ближайших кустов. Сяо Чжань знает, что такого не произойдет, ведь Ибо в Пекине, шлёт оттуда фотографии и спрашивает, не привезти ли чего на ужин.

«Чжань-гэ, что-то из того, что мы ели прошлый раз? Или курицу? Острую, как в твоём Чунцине».

Хочется буркнуть что-то вроде, себя уже привези, а то скучно, но каждый подобный выпад Сяо Чжань тщательно сдерживает внутри себя. Одно неосторожное слово и Ван Ибо позволит себе не задавать вопросы вовсе.

Успокоившийся тем временем Чжочэн продолжает:

— Бедняжкам пришлось выслушать лекцию о зимней резине, аэродинамике и этих…как его…ну когда как бы подпрыгиваешь, не отрывая ног от скейта…

Сюань Лу ничем не помогает в сложных попытках вспомнить название трюка, так что Сяо Чжань любезно подсказывает сам:

— Олли…

— Да! И когда запрыгиваешь на доску после того, как она крутанулась в воздухе…

— Ноу комплай, скорее всего.

Его «брат» и «сестра», а заодно и стилистка, сначала переглядываются с явным недоумением, а после хихикают. Тоже мне, неужели так сложно запомнить несколько новых слов, Сяо Чжань даже собирается не разговаривать с ними в общем чате вечером. И только Сюань Лу даёт понять, что все несколько сложнее:

— Чжань-гэ, ты запомнил не только потому, что внимательно слушаешь и больше всех общаешься с Ван Ибо. Он тебе эти слова по пять раз повторяет, показывает, рассказывает во всех деталях, как маленький ребенок, который узнал о мире что-то новое. Чего не было в его жизни прежде.

Чжочэн радостно соглашается. Тоже ещё, старший брат. Нет, Ван Чжочэн хоть и постоянно ворчит и жалуется, что два главных актера сериала донимают своими шутками, а постоянным озорством не дают работать всем остальным, но он один из самых добродетельных, оптимистичных и дружелюбных людей, которых доводилось встречать. От того, как Сюань Лу высказывается про Вана Ибо, становится пугающе, а ничуть не радостно. Сяо Чжань чувствует ответственность за то, что Ван Ибо открылся ему. За настроение и веселье, которое льётся из юного создания во время их постоянных разговоров. За то, как другие подшучивают, что Ван Ибо влюбился. И каждый раз, когда Ибо поджимает губы, фыркает, злобно отшучивается или бьёт самого Сяо Чжаня, как главного виновника подобных острот, то он не уверен, что это не так.

— Я знаю. И все понимаю о чем ты говоришь, — признает он в ответ на пытливый взгляд «сестры». — Ван Ибо и правда такой человек, что ему надо время. Привыкнуть к нам. Уверен, через неделю он станет трещать о своих трюках Хайкуаню или Юй Биню или кому-то ещё.

Режиссер командует готовность камеры через пять минут и актеров зовут на места. Чжочэна заново осматривают на предмет грима, а Сюань Лу быстро одевают и расправляют парик. Сяо Чжань натягивает сапоги. Вода шумит и заглушает их негромкое перешептывание с Чжочэном.

— Он может и станет, но без такой охоты, как с тобой. В конце концов, тебе удалось приручить льва.

— Да какой там лев? Когда ещё совсем несмышленый львёнок.

Телефон Сяо Чжаня пищит входящими в вичате.

«Так острую или нет?»

«Ладно, ты занят, поэтому возьму разные».

«Кстати, есть новости! Это касается Produce. Спорим, я узнал раньше тебя?»

«Тебе придется звать меня «учитель Ван»! Но я тогда назову тебя «учитель Сяо».

В следующем сообщении приходят десяток смеющихся эмоджи.

«Соскучился, Чжань-гэ. Жди меня вечером!».

Сяо Чжаню очень любопытно, скольким людям приходило подобное признание. Ван Ибо не стал бы разбрасываться словами, а значит... Сяо Чжань качает головой, надо бы убедиться в том, что происходит с Ван Ибо и как тот сам понимает это: "соскучился". Задницей он уже предчувствует, в прогнозах был подвох. А "старческий" жизненный опыт подсказывает еще и другое - он соскучился тоже. И ничем хорошим для них это не светит.

май-июнь, гуйчжоу, пекин

***

— Ну, Чунцин совсем не такой, как Гуйчжоу. Здесь даже сравнивать…не подходит. Мало похожего. Чунцин — туманный шумный мегаполис. Люди. Машины. Дышать тяжело, — Сяо Чжань потирает нос. Понимает, что говорит не просто о воздухе, а о чем-то более неявном, человеческом. — В Гуйчжоу зелено, водопад чудесный. Туристов даже немного. Чайные плантации. Какой-то санаторий для тех, кому за двадцать пять…

Ощущение, что беспорядочным ленивым рассуждениям внимает только безразличная половинка луны. Заодно она освещает кусок асфальта с высоким рядом ступеней. Уже вторую неделю это место заменяет райдерскую тренировочную площадку с необходимым минимум в виде ровной дороги и препятствий. И пока Ван Ибо гоняет по периметру в свое развлечение, Сяо Чжань превращается в постояльца того самого стариковского санатория и отлеживается, внимая природе. Прямо сейчас, после напряжённого съёмочного дня, он пользуется редким шансом вспомнить дом и… поглядывать на неугомонного скейтера. После трех отточенных олли и удачного финта с прыжком, ночную тишину оглушает довольный вопль. Как же завидно!

— Малыш Ван, везёт тебе. Двадцать лет чудесный возраст. После двенадцати часов съёмок продолжаешь гонять до утра.

Похрустев костяшками пальцев и не услышав никакой реакции, Сяо Чжань задирает голову к небу. Там найдется собеседник, который отреагирует? Выпады и замечания про возраст остаются незамеченными. Ван Ибо хоть бы не так нагло игнорировал!

Сяо Чжань не обижается всерьез. Наоборот, проводить время вместе доставляет радость и спокойствие. Они продолжают своеобразное общение в доверительной манере. Сяо Чжань уважает право своего юного ворчуна на молчание. К тому же, пускай Ибо прямо сейчас очень занят разучиванием нового трюка, на самом деле именно он всегда просит пойти с ним, а накатавшись вдоволь, мостится рядом и, честно-пречестно заглядывая в лицо, рассказывает. Говорит, как ему нравится летать и сражаться на мечах во время съемок. Бубнит, что в чертовом шоу на выживание все правда, как и ругался Юй Бинь. Но добавляет:

— Чжань-гэ был прав. Ты все наперед знал. Чжань-гэ самый лучший. У гэгэ такой большой опыт! Такие знания! Можно ты всегда будешь….

Казавшийся холодным и замкнутым Ван Ибо прячет лицо в темноте, но интонации выдают смущение. Будешь рядом? У Сяо Чжаня язык не поворачивается давать такие серьезные обещания, и он спасает ситуацию, находя более уместные слова:

— Буду всегда подсказывать? Собираешься звать на помощь учителя Сяо?

Через секунду на него сыпется град несильных ударов. Смущается Ван Ибо в очень агрессивной форме, поэтому дразнить его весело, но рискованно.

А самая большая опасность в том, что за ребячеством, играми на площадке, ночными переписками о просмотренных фильмах или клипах, уроках вокала и записи саундтрека, жизни вдалеке от родителей, Орешке, пушистых и шустрых кроликах, среди больших и маленьких жизненных мелочей, Сяо Чжань находит явные симптомы того, что не назвать дружбой, детским интересом или профессиональным восторгом. Ван Ибо еще не понимает, почему так искренне скучает и нуждается в постоянном общении между ними. Юность не отдает отчёта, не разбрасывает подсказок и не устанавливает правила. В этот водопад падаешь, споткнувшись, и просто летишь вниз, набираясь опыта. Ван Ибо неизвестно имя того, что выдает его с головой. А Сяо Чжань… разве он может хотеть чего-то, когда сейчас едва хватает сил на работу, когда он должен в первую очередь не позволить надломиться зародившимся в Ибо светлым симпатиям? Лето закончится и юношеские эмоции, нежные и хрупкие, уйдут следом. Пусть так, но последующие три месяца должны стать насыщенными и полными воспоминаний.

Всего раз в жизни бывает двадцать лет. И первая влюбленность не повторится никогда.

В тишине колесики скейта шуршат и, различимо цепляясь за камушек, заставляют обратить внимание на происходящее. Ван Ибо спрыгивает и приземляется на четвереньки. Внутри все оседает. Идиот! Сяо Чжань ругает себя безжалостно. Нужно было наблюдать за разыгравшимся Ибо, а не мечтать о нём. Сяо Чжань подскакивает, разбрызгивая медовый чай из термоса. Его останавливает движение пыльных ладоней и глухое удовлетворенное крякание.

— Так. Я почти научился.

— Ты почти пропахал носом ступеньки. Это так ты научился? Давай, хватит на сегодня.

Подхватив под локоть, Сяо Чжань тянет старательного «ученика» с колен. Ну как тянет. Поднять-то поднимает, но за свою доброту получает недовольную морду и хорошо, если его сейчас не покусают с особым пристрастием. Гордый львенок. Если забрать у Ван Ибо скейт, где-то в душе он зарыдает и обидится, как пятилетка. Терапевтом или воспитателем Сяо Чжань не нанимался, но набрав воздуха в грудь, приходится раскладывать по полочкам:

— Верю, верю! Ты почти научился. Да и мы уже долго здесь торчим. Если сейчас дашь себе передышку, а завтра снова возьмешься за дело, лучше будет. Проснешься утром свежим и погоняешь. Или вечером сюда вернемся. Зачем ты так торопишься?

— Потому что хочу! Ты думаешь, что я тороплюсь, но на самом деле, я ничего не успеваю! Да и завтра ты уедешь…

Ван Ибо выучит трюк к лично придуманному сроку. Разве его присутствие влияет на результат? Пока длится молчание, нарушаемое только звуком колес и равномерным покачиванием на скейте, кажется, что с Ван Ибо струится пар негодования. Правда, он не отходит на расстояние больше метра. Значит, согласен с замечанием о тренировке. Все-таки вымотался за день, но признаться вслух — огромный удар по самолюбию. Поругавшись на упрямца про себя, Сяо Чжань заново протягивает руку.

— Ты как мой менеджер. Все расписание знаешь лучше, чем я сам. Да, завтра уеду, но это еще только завтра. А пока давай просто посидим, отдохнем. Я еще не весь чай пролил, пока к тебе мчался. Ну и напугал ты меня!

Фыркнув и двинув с дури в плечо, отвергая протянутую ладонь, Ван Ибо отталкивается, берет разгон к предложенному угощению. Соскочив со скейта и подхватив термос, он дразнится. Ну да, первый приехал, надо похвастаться. Улыбку Сяо Чжань прячет в кулак. На чай рассчитывать не приходится, но летние ночи умеют удивлять: ему достается несколько глотков со дна.

— Ты жадина, — заявляет Ван Ибо, и заваливается на ступеньках, в районе где-то десяти сантиметров, то есть практически уложив голову на живот Сяо Чжаня. На большее смелости не хватает или наглости? — Когда я просил у тебя чай на днях, ты отдал все этому… Фаньсиню!

У Ван Ибо начинается любимая рубрика «я ведь лучше всего остального каста и если с кем и можно делиться, так это со своей кошкой, но твоя кошка далеко…». Минут с пятнадцать приходится оправдываться за все земные грехи, а по мнению Ван Ибо, именно это и натворил с ним Сяо Чжань. Пока он дуется и обиженно-отрешенно водит ладонью по чужому колену, в голову приходят сплошные неприличные фантазии.

— Совсем меня не ценишь!

— Ван Ибо, что ты за человек такой?

Такой, что хочется поймать ладони, подкрадывающиеся выше, в опасную зону для выдержки нормального человека. Хочется игриво извиниться поцелуем в губы. Сяо Чжань уверен, что они очень теплые и мягкие. И вкусные, но не из-за чая, а из-за самого Ван Ибо, который выглядит в это мгновение доступно и невинно. Тяжелый заинтересованный взгляд Ван Ибо рождает ненужные сомнения. В мыслях хаотично вьется: «Знал бы, какие грехи я хочу совершиться с тобой, сказал бы какой ты человек». Терпение лопается быстро и звонко. Схватив за шиворот наглого провокатора, Сяо Чжань роняет его и дурачливо борется, щекочет и всячески выводит из себя. В ответ слышится смех, а после еще попадает коленкой в бедро. Ван Ибо неугомонный. А у Сяо Чжаня едва хватает сил на жалобную просьбу:

— Все, пожалей меня. Еще завтра танец учить для твоего шоу.

Настроение сразу меняется с дурачливого на обеспокоенное.

— Как ты хочешь успеть? У тебя уже второй фильм в процессе съемки, а теперь хорягу заучивать. Чжань-гэ, это очень, очень насыщенный график!

Покрутив носом, Сяо Чжань припоминает свое расписание, дедлайны, перелеты. Свободное время, которого нет. Только вот какой-то час наедине с Ван Ибо среди насыщенной отрешённой ночи. Он предлагает игриво, подначивая загрустившего Ибо:

— Учитель Ван, может, ты станешь моим наставником? Если сможешь сам осилить танец.

— Просто покажи видео с практикой. Я запоминаю с одного раза.

— Мне бы не хотелось, чтобы ты занимался ерундой. У тебя достаточно своих съемок, ты устаешь. Куда еще новая хореография…

Его словно затыкают и ругают за что-то, хотя Ван Ибо всего лишь пристально упирается взглядом и красноречиво молчит. Они знакомы достаточно, чтобы улавливать перемены эмоций.

Ван Ибо действительно не любит, когда его упрекают в чрезмерной работе. Нет, скорее, с трудом терпит нападки в каких-то не таких поступках. Поучения, которые ему не нужны. Если в голову Ван Ибо приходит, что новый трюк надо выучить за неделю, он будет тренироваться каждую свободную минуту без сна. Он будет допытываться у старших коллег, у приятелей по гоночной команде, если не справляется с мотоциклом в сложных условиях. Сяо Чжань для себя считает сложным все от начала и до конца, но настырный Ван Ибо раскладывает на мельчайшие детали каждый нюанс и каждое сомнение. Его любопытное сознание губкой впитывает новую информацию, когда к ней есть интерес. Ван Ибо ловит слова, как воробей, заглядывает в рот. На себе Сяо Чжань испытывает подобное внимание практически с момента их знакомства. До тех пор, пока не произносит нечто, что воспринимается Ван Ибо, как не такое.

Львенок становится диким и рычит:

— Я сам решу ерунда это или нет! Чжань-гэ полчаса назад говорил, что я могу гонять до рассвета после съемок. С чего бы у меня не хватило сил на один танец?

Справедливо. Но вот же зараза, восхищается Сяо Чжань. Занят своим делом, но все равно слушает его скучные монологи.

— Хорошо, когда тебе всего двадцать! Юный и талантливый Ван Ибо, — хмыкает Сяо Чжань. Рычащему созданию не повредит заслуженная похвала. К тому же он предельно откровенен.

— Чего?!

— Удивительный, трудолюбивый, способный, настойчивый, самый красивый…

Посмеиваясь, Сяо Чжань продолжает, глядя, как все более довольным становится Ибо и как розовеют его уши. Он еще не подозревает, что породит машину убийства и все последующие месяцы будет пожинать плоды ответных комплиментов, сказанных не вовремя. Ван Ибо знает толк в извращенной мести и заставит испытывать неловкость даже камень.

Сяо Чжань себя камнем не считает, но в несколько другом смысле. Задавать прямые вопросы или заигрывать так, как если бы он хотел подцепить его где-то на вечеринке или похожей неформальной обстановке, гадкий вариант. Это даже как-то нечестно и пошло. А вот смущать приятными словами, вызывая радость, Сяо Чжаню нравится. А ещё он не хочет выглядеть болтуном, бросающим слова бездумно.

— Ван Ибо, надеюсь, ты понимаешь, что я говорю серьезно? Мне нравится, что ты такой, какой есть. Все это и многое другое делает тебя хорошим человеком! Я очень рад, что ты передумал и мы можем разговаривать так, как сейчас.

В каждое слово Сяо Чжань вкладывает огромную часть себя, своей искренности и симпатии, лишённой флирта. Пользоваться чужим доверием означало бы обман. Но он готов быть поддержкой и другом в любое мгновение.

В словах благодарности Сяо Чжань не нуждается, достаточно видеть, как Ван Ибо с теплом и восторгом встречает его речь. Бьёт кулачком, сопит и, прищурившись, одаривает полным обожания взглядом. Ярким, гораздо светлее луны и размытых отблесков фонарей.

— Чжань-гэ, ну ты!..

Если бы он нашел слова, то высказал. Зато, осознавая что-то новое и важное, где неуместно свести все к шутке и дурачеству, Ибо подвигается ближе. Он молчит, нерешительно остановившись напротив чужого лица. Что, смутился? Сяо Чжань чувствует, как Ибо накрывает пыльной ладонью его руку. Мелкие частички земли щекочут и плотно втираются в кожу, но кто бы собирался их стряхнуть. За одним движением примагниченно тянется чужое, и Сяо Чжань не знает примеров, чтобы друзья позволяли себе подобное. У него клокочет в горле, а красивые губы Ван Ибо так близко, как никогда прежде. Все в нем просит прижаться, разделить вкус. Он держится, напоминая себе о разнице в возрасте и опыте, карьере и в конце концов о том, что вряд ли Ван Ибо действительно хочет целоваться. Сяо Чжань щелкает по носу, чтобы сделать хоть что-то и выбраться из неловкой ситуации без потери достоинства. Стоит Ван Ибо поежиться от ночного ветерка, как он обнимает плечи. Хрупкие. Обманчивый образ, который создается от журнальных фотографий и дерзких экстремальных видео, буквально тает под ладонями.

— В июле пекло обещают, даже ночью нечем дышать будет.

— Зато сейчас… хорошо, — низкий голос Ван Ибо подхватывает редкий ночной обитатель, забравшийся из ближайших кустов рододендрона. Он просовывает руку, позволяя обнимать себя удобнее и жмется бедром. Может быть, стоило поцеловать? Нет, никаких намёков и разрешения Сяо Чжань не получал. Ван Ибо продолжает мучиться одиночеством, вот и лезет котёнком. Он жалуется. — Завтра тебя тут не будет.

— Всего день, — Сяо Чжань поглаживает успокаивающе. Он потягивается и понимает, что усталость берет свое. Вставать через каких-то пять-шесть часов, и от осознания этого он протяжно зевает. — Зато успеешь все, что ты там хотел. И не вздумай упасть или пораниться!

— Чжань-гэ такой заботливый! Так волнуется обо мне, так переживает, — ехидцы в голосе хоть отбавляй. И хочется отругать, но смотрит Ван Ибо честно-честно. И грустно. Помолчав, он глухо делится рассказом о себе. — Чжань-гэ, я привык заниматься сам. Когда все расходились спать, я оставался в зале, чтобы учить танцы. Или, если мне не разрешали, занимался на улице, насмотревшись видео. Родители были здесь, в Китае. А я приехал в Сеул… Пока не выучил дурацкий корейский, даже поговорить с друзьями не мог. В общем-то, все как у многих. Учиться у меня получалось, но глядя на старших, я был очень медленный. Я хотел танцевать больше. Понимаешь, самый худший враг в зеркале. Так говорят? Нельзя лениться, нельзя сдаваться. Я продолжал тренироваться. Я должен много работать, если хочу добиться результата. И мне не страшно делать все самому. Я даже не сразу привык, что ты со мной сидишь по ночам, так что… Хотя я плохо подпускаю людей, с тобой я чувствую себя иначе.

Ван Ибо и сам наверно не понимает в какой момент его плотно сжатые кулаки оказываются в тепле чужих ладоней. Сяо Чжань распрямляет, складывает в лодочки и похлопывает. Он толкает в плечо нарочито небрежно.

— Ван Ибо, Ван Ибо. Все говорят, что твой враг в зеркале. Но хочу тебе напомнить, что там ещё и твой друг. Не стоит забывать о том, что для дальнейшего успеха надо заботиться о себе. А что до меня, так я буду рядом до тех пор, пока ты захочешь.

Вряд ли человек, который не принимает поучения, легко и быстро доверится, но судя по молчанию, Ван Ибо находит о чем подумать. А это уже огромный результат.

***

Абсурдно прокручивать в голове ночные разговоры с Ван Ибо и из-за того не спать в самолёте. Прикидывать, а что было бы, если он поцеловал? Скорее всего, шок и полное отторжение. Ещё более нелепо то, как Ван Ибо говорит о каком-то сюрпризе по возвращении.

По фоткам из «семейного» чата, Сяо Чжань знает, Суань Лу набрала целый букет ярких азалий.

«В комнате красиво стало! Могу и вам собрать».

Смешно, но неожиданным ее сопровождающим стал «холодный городской парень», как съёмочная группа и актеры окрестили Ван Ибо.

«Я думал, у меня галлюцинации. Но он правда пошел за цветами с сестрой Лу! И вид такой блаженный, как будто он и не здесь совсем. Хотя, когда он вообще с нами?»

«А-Чэн! Ничего, что ты сам ничего вокруг не видишь, когда садишься играть в игры?!»

«Начинается! Гэгэ, не верь! Сестра Лу преувеличивает».

«А-Чэн, на днях вы играли с Ван Ибо, Хайкуанем и Юй Бинем все свободное время. Смогли вас оторвать криками. И если ты думаешь, что у меня нет доказательств, то ваша троица ошибается».

Коварные рожицы заставляют Сяо Чжаня громко смеяться. Братец оправдывается минут пятнадцать. Переписка с ними веселит всю дорогу в студию. Сяо Чжань с радостью пообщался бы ещё, но рабочий процесс захватывает в крепкие тиски до полуночи.

Прибыв обратном утренним рейсом на съёмки, его встречает наполовину сонный, взлохмаченный, но упорный Ван Ибо. С идиотским смехом он мчится в комнату Сяо Чжаня, чтобы вручить цветочное издевательство, собранное своими руками.
Розово-малиновый «веник» занимает почетное место в вазе, а все внимание Сяо Чжаня приковывает разыгравшийся дикий звереныш.

— Я посмотрел хореографию вчера. Ничего сложного, ты быстро выучишь. Так, смотри на меня.

Сяо Чжань искренне восхищается тем, что для запоминания танца Ван Ибо достаточно одного раза. В живом исполнении выглядит совершенно чудесно. Хотя, стоит признать, что он не может оторвать глаз не из-за танца, а из-за его исполнителя.

Они работают весь день. Когда камера выключается, Ван Ибо первый напоминает, где они прервались и показывает дальше, рассказывает как лучше сделать движение, проверяет и просит повторить. Съёмочная команда шуточно перешептывается об их тощих фигурах. И Сяо Чжань позволяет себе засматриваться, прикрываясь тем, что надо учиться у «учителя Вана». В нем все так хорошо, что тонкую талию, перетянутую голубым и белым поясом хочется обхватить руками.

Подобную наглость он позволяет себе ближе к вечеру. Когда все решают сделать фото на память, и главных актеров в том числе. Сяо Чжань обнимает, ощущая гордый настрой и мягкую покорность. Ван Ибо показывает в объектив абсолютное довольство своим положением. И когда камеру убирают, разворачивается так резко, что Сяо Чжань от испуга хватает его двумя руками. Стоять бы так ещё долго, но снующий вокруг персонал мешает наслаждаться моментом. А Ван Ибо не отпускает:

— Попался, гэгэ. Внимательный, заботливый, всегда успеваешь вовремя, Чжань-гэ.

Смешная шутка. Что это за дурацкая выходка? Ван Ибо продолжает ходить по пятам и доставать, окликая каждую минуту. Цзи Ли и Чжу Цзаньцзин смеются, наблюдая со своих кресел. Даже Лю Хайкуань, немногим более эмоциональный, чем его персонаж, забавляется ситуацией. Ван Ибо любопытно:

— Ты действительно боялся, что я упаду?

Ему сейчас передадут меч и поднимут на крышу. Хорошая возможность уйти от ответа, но ведь начнёт потом капризничать и надоедать менеджеру или стилистам, а может, брату Хайкуаню и Чжочэну.

— Да я даже после всех тренировок и с этими тросами за всех нас переживаю. А ты, бывает, несешься, берегов под собой не видишь!

— Значит, за меня ты волнуешься иначе или так, как и за всех остальных?

Хитрые, настырные вопросы. А в глазах такая искра, что остаётся только замахнуться флейтой. За прошедший месяц реквизит ни разу не пострадал, значит, есть надежда, что и сейчас выживет. Ван Ибо отбивается как ребенок.
Проходит день, и после другой. Они доучивают танец и похвала преследует везде:

— Сяо Чжань, Чжаааань-гэ! Самый красивый и лучший танцор! Напоминаю, не учебная тревога, Чжань-гэ отлично танцует.

Ван Чжочэн умирает со смеху и снимает на телефон. Фаньсин осторожно расправляет складки верхних одежд и, повернувшись к Юй Биню, просит выровнять ленту с облаками на лбу.

— Вы вместе полетите на съёмки в шоу? — Юй Бинь похлопывает их самого младшего актёра по плечу и тот благодарно светится.

— Нет, рейсы разные. У меня ещё утром дела, и этот, — Сяо Чжань кивает в сторону практикующего воздушный трюк Ибо, — львёнок, днём вернётся.

— О, значит, ночуете в Пекине? Тогда конфискую Чжочэна и устраиваю великий игровой вторник! А вас не ждём.

Чжочэн согласно кивает, скидывая в чат только что снятый компромат. Фаньсин осторожно подсовывает мордашку:

— Бинь-гэ, а что такое великий игровой вторник?

Юй Бинь в целом добродушная плюшка, но иногда на него находит желание устроить пранк на ровном месте. Что ж.

— Это особенный день, я бы даже сказал ночь, куда пускают только взрослых. Каждый мужчина тщательно готовится к событию, чтобы прибыть во всей красе и вооружении.

По-детски охая и надувая щеки, Фаньсин произносит:

— Вы до утра будете выпивать и рубиться в игры? Почему тогда Ван Ибо можно с вами, а я ещё слишком маленький? У нас всего год разница.

Какой умный мальчик. Сяо Чжань гордится практически, как играемый им Вэй Усянь гордился бы своим воспитанником — Лань Юанем. Точнее, практически сыном. Их с Лань Ванцзы. С Ван Ибо. Идиотское сравнение. А Фаньсин догадливый и милый.

— Потому что у Ван Ибо есть покровитель, — Юй Бинь от своего не отступает и, кажется, Чжочэну пора снимать новую драму достойную Оскара. В грудь Сяо Чжаня попадает острый палец. — Вот он! Именно этот человек несёт ответственность за поведение и действия Ван Ибо.

— Ага, и за его хорошее настроение и психическую стабильность тоже. Чтобы ты понимал важность, от его хорошего настроения зависит настроение ещё примерно десяти-двадцати окружающих людей.

Вот у Чжочэна отличное чувство юмора, но иногда он как скажет, что аж любопытно, нет ли у него скрытых суицидальных наклонностей. Уж больно смелый. Конечно, он драматизирует. Пересмотрел своих мюзиклов, что ли? Но в целом, говорит верно. Общая атмосфера зависит от взаимодействия занятых в сцене актеров и режиссера, а чтобы не видеть как расплывается в улыбке Ван Ибо при виде Сяо Чжаня, надо быть слепым и глухим одновременно (кто видит, ведь расскажет!). Зато Фаньсин святой пирожок, не иначе.

— Бинь-гэ, тогда может ты меня проведешь? Ци Пейсин тоже говорит, что я ещё маленький для кое-чего. О чем он вообще? Так я ему покажу, что мне уже все давно можно! Возьми меня к вам?

Одно очко в пользу Фаньсиня. Побил Юй Биня его же правилами.

Ван Ибо заканчивает с репетицией и они приступают к заготовленной сцене. На перерыве повторяют танец. Снимаются снова, учат текст, собираются в Пекин.

Сяо Чжань закидывает в небольшую сумку необходимые документы и личные вещи. Из телефона звучит музыка и сидящий на его кровати Ван Ибо напевает: «Ноль тальмын тытхан сыльпхын меллоди».

— Что это такое?

Ван Ибо отвлекается от исполнения, несколько секунд моргает в непонимании:

— Точно, ты же не знаешь корейский.

— Нет, дело не в языке, — Сяо Чжань вжикает молнией, закрывая сумку. Ему уже пора. — Мне понравилась музыка.

— Эта грустная песня напоминает мне о тебе, — Ван Ибо продолжает что-то нажимать в своем телефоне. Ведёт себя так, как маленький, который стесняется сказать родителям, что будет скучать, пока они на работе.

— Ван Ибо, что это значит?..

Телефон издаёт короткий звук. А Ван Ибо поднимается, играя оскорбленную невинность:

— Перевожу песню, гэгэ. А ты что подумал? Кстати, скинул ее тебе. Послушаешь ещё, если захочешь.

По дороге Сяо Чжань слушает и читает лирику. Почему кажется, Ван Ибо не шутил, но так и не смог высказать свои настоящие эмоции? Ещё совсем недавно болтать, что соскучился, было чем-то простым и приятным, а теперь ему приходится использовать «подручные средства». Что изменилось с того момента?

Мегаполис оглушает жутким шумом, какофонией машин и голосов. Сяо Чжань хочет перенестись в спокойные ночные разговоры Гуйчжоу, обнимать Ван Ибо и просто быть рядом. Вместо этого он выходит на сцену, кланяется, приветствуя. Они с девочками-участницами репетируют первыми. Ван Ибо он замечает за кулисам. Тот собирается подойти, даже кидается в его сторону, когда Сяо Чжань слышит, как его окликают. Девочки-стажеры.

— Не могли бы мы ещё раз отрепетировать номер? Пожалуйста.

— Да-да-да, конечно.

Бедные замученные дети. Полные надежд на будущее, блестящее, как цветные фантики. Приходиться пожертвовать разговором с Ван Ибо ради работы. Они пересекаются снова только через час.

— Сейчас бы твой чай, — жалуется Ван Ибо, недавно сошедший со сцены.

— У тебя ничего попить нету с собой, Бо-ди?

— Там, — неопределённо взмахивает рукой в сторону гримерок. Ощущение, что если бы не тонна макияжа и непрерывная съёмка их жизни за кулисами, Ван Ибо уткнулся носом в его плечо.

Сяо Чжань промакивает ему щёки и лоб салфеткой, украденной для себя. И в благодарность получает короткое, но особенно значимое рукопожатие. Подушечки пальцев нежно касаются его руки.

— Почему ты такой уставший? Занимался всю ночь?

Ибо усмехается в ответ. Он поднимается по зову персонала. Пора.

— Зайди ко мне в номер, как все закончится? Чая нет, но можем поужинать вместе.

— Будет уже поздно, но я зайду, гэгэ.

О том насколько позднее заканчивается съёмка Ван Ибо, Сяо Чжань сразу не думает. Два часа? Три? Конечно, ему, как ментору, нужно быть в кадре больше. Прокомментировать выступления, разобрать дальнейшую работу, ответить на вопросы телевизионщиков. Сценарий сам себя не почитает и Сяо Чжань готовится, выучивая реплики. Менеджер заходит, чтобы сообщить о новом интервью и утвердить основные вопросы и примерные ответы на них. Напоминает о двух предстоящих рейсах на следующей неделе. Насладиться тишиной зелёного и умиротворённого Гуйчжоу некогда. В животе урчит и, получив нагоняй, Сяо Чжань спускается в ресторан, чтобы поесть хоть что-нибудь. Он делает заказ и собирается немного полистать Вейбо, когда замечает менеджера и одного из охранников Ван Ибо. Те садятся неподалеку, а из обрывков разговора становится ясно, что непослушного подопечного отправили в номер. Здорово, кривится Сяо Чжань, кажется, тому за что-то влетело, так теперь из отеля ни шагу. Он надеется, что обиженный на весь мир львёнок, — почему-то не возникает сомнений в настроении Ван Ибо, — не откажется от ужина. Он может. В знак протеста, конечно же.

Вичат предательски молчит, что ещё сильнее убеждает Сяо Чжаня в поганом расположении духа Ибо. Быстро расправившись с едой, он собирается навестить своего мелкого страдальца.

— Сяо Чжань-гэ! — в холле его окликает Мэн Мэйци, кажется, имя этой участницы шоу таково. Поздоровавшись и вежливо поклонившись, она указывает на диван в стороне от входа. — Мы с другими участницами хотели поблагодарить за выступление.

Она вручает скромно упакованный букет, вероятно, купленный наспех.

— Простите, что внезапно и так скромно… Спасибо от всей нашей команды!

— Все хорошо, мне очень приятно.

Воспитание не позволяет быстро сбежать. Все же, нужно не только уметь говорить: «Спасибо», но и принимать благодарность.

Для Ван Ибо эта сцена выглядит не так красиво и трогательно. Он словно извергает молнии и искрит праведным гневом. Сяо Чжань замечает его вовремя, когда тот бросается в сторону, к внутреннему выходу. Быстро извинившись, он спешит следом. Непослушный ребенок наверняка мчится к стоянке, где ещё днём припарковал мотоцикл. Приходиться поднажать, размахивая несчастными цветами и выкладывая остатки сил. Ноги болят. Ох уж чертова старость! Хорошо ещё, коридоры пустые в позднее время.

Перехватить Ван Ибо удается у самого мотоцикла. Тот собирался выехать, даже шлем не нацепив. Сумасшедший. Сяо Чжань упирается в руль и пытается отдышаться.

— С тобой не соскучишься, — выдыхает он.

С Ван Ибо ещё валит пар, но уже поменьше, размером со стандартный комнатный чайник. Когда вдалеке раздаются голоса, Ибо оглядывается. Ну да, ему же перепадёт ужасно, если менеджер поймает на горячем. Сяо Чжань стаскивает беглеца с мотоцикла и прячет в тени, между колонн. Говорит он шепотом, чтобы эхо стоянки не выдало их двоих.

— И куда ты собрался? Я слышал, что тебе запрещено выходить! Да и разве ты не должен был ко мне зайти?!

В полумраке видно откровенно фигово, но негодование можно разобрать и в словах, и в стучащем по груди кулаке.

— А я зашёл! И что? В итоге нашёл тебя внизу. Мог бы и предупредить, что пошёл на ужин с девушками.

Сяо Чжань осторожно выглядывает из укрытия. Какое неудобное место. В это мгновение Ван Ибо делает попытку сбежать и ничего не остаётся, как поймать его и покрепче прижать к себе. Объяснения он вынужден шептать прямо на ухо:

— Я тебя ждал. А потом вышел поесть один. Мэн Мэйци, да, это ведь ее имя? Я встретил случайно, вот букет забрал и к тебе собирался.

— Ее букет тебе, наверное, больше моего понравился.

Все эти замечания и препирательства выглядит детским спором. Вызвать ревность или неуверенность в своих действиях Сяо Чжань не хочет. Он лишь немного упрекает:

— Малыш Ван, не веди себя так.

— Малыш? Вот как ты обо мне всегда думаешь, — Ван Ибо утверждает разочарованно. Ладно, Сяо Чжань запоминает этот урок. Шутки про возраст не стоит произносить, когда между ними не все гладко. Он собирается объясниться, но следующие слова заставляют шокировано закрыть рот. — Потому что ты считаешь меня ребенком, поэтому не захотел целовать той ночью? Носишься со мной, заботишься, говоришь, что красивый и удивительный. Но младший брат, да? Малыш. Шесть лет разницы делают меня ребенком, которого нельзя целовать…

— Ван Ибо, ты такой…

Что… Что можно сказать, если он догадывался обо всем, а теперь слушает упрёки и обвинения? И казалось бы, что за причина. Не исполненная прихоть? Нет, с Ван Ибо так не работает, он не разменивается на ерунду. Он влюблен, но ещё не понимает этого, а Сяо Чжаню все известно с первого дня.

— Какой?! Какой я?

Порывистые несдержанные вопросы Ван Ибо отдаются эхом. Сколько же он носил в себе уничтожающие мысли, если теперь кричит о них?

— Удивительный. Красивый. Совершенно особенный, — Сяо Чжань знает, что роет для них двоих могилу. Горячие руки хватают за плечи крепко и неожиданно, и похоже на то, что их уже засыпает землёй. Сяо Чжань обнимает за талию, он совсем не хочет быть грубым. Нужно разобраться. — Откуда я мог знать тогда, что ты действительно хочешь?

Щеки Ван Ибо горят. Он прижимается к лицу, щекочет дыханием, передаёт свой жар. Так сильно боится. Сяо Чжань обнимает крепче, чтобы Ибо был уверен в нем сейчас. Сбегать или бросать диалог на полуслове он не станет.

— А как я мог сказать? Попросить? И услышать отказ. Про разницу между нами. Про… я не знаю. Я просто не знаю, как это делается, Чжань-гэ. Я постоянно, каждый день об этом думал и не знал, как тебе сказать. Как, гэгэ?

За все происходящее Сяо Чжань понесет ответственность. Ван Ибо доверяет ему неловкие признания, делится своей полной неопытностью и не знает куда бежать от своих эмоций. Сяо Чжань забирается в его волосы, убирая за ухо. Обводит контур лица и поднимает, чтобы удобнее поймать губы. Мягкие, сладкие и слегка дрожащие. Неуверенное касание становится слаще. Познав радость от первых ощущений, Ван Ибо обхватывает за шею, льнёт и шире раскрывает рот, прося сразу и всё. Сяо Чжань целует. Он всем сердцем желает спрятать сокровище, что оказалось в его руках. Подальше от всего мира.

@темы: Из всех глупостей, что ты мне говорил, эта — ШЕДЕВР, Искусство - это взрыв. Оно на мгновение ослепляет, а потом ничего не остается, Mo Dao Zu Shi, mdzs, The Untamed, Ван Ибо, Сяо Чжань, Неукротимый: Повелитель Чэньцин, Song Jiyang, Wang Haoxuan, Сяо Чжань/ Ван Ибо

---

Der Kuss (Поцелуй) // Mo Dao Zu Shi, Неукротимый

Архивный фик = 2
У меня есть: twitter.com/_jyoonki, ficbook.net/authors/36272, инста j_yoon.k. Там меня можно спросить по фику, оставить фидбек и просто пообщаться, если вдруг захотелось!

Название: Der Kuss (Поцелуй)
Пейринг/персонажи: Сяо Чжань/ Ван Ибо, Ван Хаосюань/Сун Цзиян, Юй Бинь, Пейсин, Фансинь
Xiao Zhan, Wang Yibo, Qi Pei Xin, Yu Bin, Wang Haoxuan, Song Jiyang, Zheng Fanxing
Рейтинг: R
AU, Hurt/Comfort, Драма, Юмор

Универ!АУ о том, как Ибо получает прозвище “не для тебя моя улыбка, а для Сяо Чжаня”, Юй Бинь наливает всем коктейли, Цзиян получает зачет по современному искусству (а хотелось Хаосюаня). А Хаосюань зарабатывает головную боль (а хотелось Цзияна).

глава 1, продолжение в комментариях

***

Хаосюань уныло заглядывает в рюкзак, перебирая хаотично раскиданные карандаши, циркули и точилки, большие блокноты и… ну да, свою тетрадь он оставил у Го Чэна, выскочки с третьего курса.

Что ж, он достает первую попавшуюся и прикидывает, как бы выкрутиться, если начнут спрашивать о домашке. Хаосюань прилежный студент, который готовится к каждой паре. Хотя, кому он врёт. Так было далеко не всегда. Но теперь, когда выпускной курс задиристо помахал ручкой, а один юный аспирант Ван Ибо, с которым они сошлись на футбольной площадке, откровенно намекнул, что если Хаосюань постарается, то работа ему обеспечена, пришлось взяться за учебу.

Семинар проходит достаточно успешно. Преподаватель и сам еще глаза не продрал, пусть время и движется к полудню. Задает вопросы, и знаешь — отвечай. Хаосюань поднимается вторым и рассказывает все, что помнит, приукрашая несуществующими фактами. Хитрость, которую он усвоил ещё на первом курсе. Если показать, что владеешь информацией хотя бы на одно задание, преподаватель решит, что ты знаешь и все остальное.

Остаток пары он переписывается с Ван Ибо о прошедшем мачте Ливерпуля и гоночных соревнованиях самого Ибо. Под конец диалога тот предлагает встретиться и поговорить с будущим работодателем: «Его зовут Сяо Чжань. Недавно открыл студию. Захвати свои макеты и наскреби хоть какое портфолио. Если ты ему подойдешь, он подкинет работы уже сейчас. И, Хаосюань, если не справишься, ходи и оглядывайся! Я все ещё плохо справляюсь с мотоциклом!»

— Плохо он справляется, конечно. А в гоночную команду, можно подумать, случайно попал. По залету!

— Что ты там бормочешь? — сидящий рядом Юй Бинь подозрительно поглядывает в сторону сокурсника. Этот Юй Бинь проспал целый час и теперь, весь помятый, с синяками под глазами, смотрит так, будто ему учеба в целом и отдельно взятый Хаосюань отдыхать не дают. Вот сходил бы он на пару к Ван Чжочэну! Тот чуть что, так сразу грозит ноги переломать, не то что поспать не дает. А за отсутствие домашки и вовсе собак готов спустить!

На самом деле, Юй Биня любят и прощают, он старается. И не прогуливает без повода, а работает. Барменом. И решающим аргументом в этой взаимной любви деканата и студента становится бутылка виски, поставляемая вместе с зачеткой по итогу семестра. Вот и сейчас преподаватель отвлекается на диалог с Лу, их отличницей. Юй Бинь доверительно шепчет:
— Кстати, ты прошлую лекцию всю написал? Дай мне конспект, а?

С задней парты доносится недовольное шиканье. Что за раздражающие личности там сидят? Хаосюань оборачивается, изгибая губы в ухмылке, без слов намекая, что не надо так делать. Можно же посидеть тихонько, сдержать свое недовольство. Одногруппник примирительно поднимает руки. Вот и здорово. Юй Бинь смеётся в кулак.

— Ты их запугиваешь. Тоже мне грозный футболист, любимчик всего универа.

Если бы. Хаосюань качает головой.

— Последний раз играл зимой, тренер Лю уже забыл, как я выгляжу.

— Соревнования через месяц. Я сегодня иду записаться. Самое время, чтобы вернуться в команду. Ты как? Может сначала к тренеру, а после сходим к тебе за конспектом. Идёт? А то мне ещё вечером на работу.

Задорный настрой Юй Биня под конец становится грустным. Хаосюань поспешно соглашается. Перспектива совмещать учебу и работу становится близка, как никогда. Да и кто он такой, чтобы не выручить приятеля? В конце концов, халявную выпивку в баре Хаосюань тоже любит.

Тренер Лю Хайкуань одобрительно записывает двух студентов в команду. Хаосюаня приветствуют окликами и поддержкой. Что ж, вероятно, в футболе он действительно преуспел. Уже на выходе из зала, Хаосюань спохватывается:

— Черт, моя тетрадь же у Го Чэна осталась. Надо к нему идти.

Отыскать Го Чэна — отдельный квест. Этот бешеный может находиться в двух местах одновременно и в каждом быть в центре внимания. Как ему удается жрать, назначать свиданку и поглощать информацию в одну морду, остаётся загадкой природы. Почему он выбрал спокойного, даже скромного почти-отличника Хаосюаня в свои друзья — загадка номер два. Честно говоря, проще освоить навык спать и запихиваться картошкой из Мака в один момент, чем разобраться, как двум таким противоположностям удалось стать приятелями. Хаосюань сам в шоке, который год.
После яростного прозвона во все мессенджеры и на телефон настроение скатывается в плохо сдерживаемую ярость, а Го Чэн обнаруживается в общаге этажом ниже.

— У мелких этот… ебют первокурсника, то есть дебют. Мы в триста третьей. Твой конспект весь день таскаю! Приходи, тут пивас и девочки!

То, что Го Чэн не новичок, уже как три года того не волнует. Отмечает каждый раз как первый. Ещё и за чужой счет. В любом из случаев.
При упоминании триста третьей в душе шевелится что-то противное. Подозрительное предчувствие необъяснимого пиздеца, которое Хаосюань в силу забывчивости не может осознать. Зато Юй Бинь припоминает:

— Это случайно не комната Сун Цзияна? Перваки у него тусят?

Хаосюань едва ли не спотыкается. Навыки футболиста позволяют вовремя сориентироваться и ловко перепрыгнуть ступеньку. Но вот желание идти в триста третью сразу пропадает. Или наоборот?

— А Цзиян там живёт? Я думал, он на четвертом.

— Нет, ты чего! На четвертом как раз перваков селят. Чтобы ножки разминали, а третий для средних курсов, — Юй Бинь кивает сам себе. Он поглядывает на время. Задержались, пока разыскивали Го Чэна. Хаосюань ускоряет шаг. — Разве ты не знаешь, где он живёт? Вы же с Цзияном вместе к проекту готовитесь.

Юй Бинь порядком надоедает своей болтовней. И Хаосюань посылает ему уничтожающий взгляд. Со стороны, возможно, выглядит жутковато, когда он широко раскрывает глаза и ухмыляется:

— Если бы я знал, где он живёт, думаешь, спрашивал?

Черт, ему просто не хочется говорить, что этот Цзиян хитро увильнул от запланированного обсуждения проекта. И то, что время шло, а они не обсудили даже план, порядком раздражало.
Из комнаты доносится музыка. И Хаосюань, сначала собиравшийся постучать, забивает и просто пинает двери. Кто ж закрывается по случаю вечеринки? Правильно. Вот двери и влетают прямо в стену, пугая младших. Те, как стая воробьев, подскакивают с насиженных мест и кидаются врассыпную. Кто-то приглушает музыку. Другие судорожно открывают окно. Юй Бинь протискивается в середину комнаты и своим уставшим видом работающего студента вызывает ещё больше паники, вроде явления зомби. Го Чэн ржёт до колик в животе. Осознав ситуацию, к нему присоединяется Фаньсин — один из младших. Цзиян обнаруживается около окна, скромно теребит шторку, перекатывая между тонких пальцев прозрачные складки.

— Ничего себе, эффектное появление. Ты, блин, архитектор! Тут все чуть кирпичный заводик не построили. Заходишь, как комендант, ей-богу.

Отсмеявшись, Го Чэн налаживает атмосферу веселья. Ещё и наливает гостям по стакану мутной теплой жидкости, отдаленно напоминающей слабоалкоголку или дешёвое вино. Гадость. Хаосюань предпочитает что-то дороже и крепче. О чем и заявляет вслух.

— О, какие мы требовательные. Юй Биню будешь заказы делать, а тут пей, что есть. Нас угощают. Да, Фань?

Фаньсин кивает, с полным сознанием того, что выбора у него нет, карманные, присланные мамой на месяц, уже отобрали, да и спрашивают его чисто для поддержания разговора.

— Давай тетрадь, и мы валим, — заявляет Хаосюань с безнадежным желанием треснуть друга по затылку и вернуть пару извилин на место. — Мне сегодня некогда с вами, дел полно ещё.

На предложение потусить отказывает и Юй Бинь.

— Да я ж на работу. Куда мне?

В Юй Биня, правда, мутная жижа вливается на раз-два. Но он бы и не такое выпил. У него за плечами год в медицинском техникуме, откуда Юй Бинь свалил сюда, на актерское. Да теперешняя работа барменом прибавляет опыта. Честно говоря, все считают его бессмертным. Смешивать столько выпивки и выживать… Даже декан и Го Чэн признались, что завидуют. Вторую Юй Биню не предлагают, по понятным причинам. Атмосфера в комнате жуткая и душная. Хаосюань такое столпотворение не любит, ему, чтобы успокоиться, надо отдельный объект созерцания и медитация. Цзиян не так, чтобы объект, но вот его красивые, изогнутые в полуулыбке губы — вполне. Ладно, прикидывает Хаосюань, ладно, это нормально. Цзиян второгодка. Но влюбил в себя добрую часть девчонок с первого дня. Остальные влюблены в тренера Лю Хайкуаня, но здесь их можно понять. О том, что девчонкам ничего такого не светит, лучше помалкивать. В конце концов, у всех должны быть свои тайны, а Хаосюаню еще нужен зачет в конце семестра.
Вряд ли можно назвать Цзияна красивым, но его тощая фигура, лицо, прическа, манера отводить глаза и быстро тараторить, а еще, кажется, искать в Хаосюане поддержки — все это полностью совпадает со списком идеального партнера. Не то чтобы он написан. Но стоит уточнить у Цзияна его музыкальные предпочтения и последнюю прочитанную книгу, чтобы, возможно, никогда его не составлять.

— Я сваливаю, — заявляет Хаосюань, устав дожидаться Юй Биня, упрямо втолковывающего первакам, в каких пропорциях и какой последовательности смешивать алкоголь, чтобы утром проснуться и выглядеть чуть лучше, чем он сам после ночной смены.

Го Чэн салютует своей жижей в стаканчике и подсаживается к Фаньсиню. Бедный мальчик, кажется, ему придется просить маму выслать еще немного денег «на учебники», или что там сейчас сочиняют несчастные студенты. Голос Цзияна при таком количестве шума едва различим, но цепляется сразу и прочно.

— Хаосюань, можем поговорить? Всего минутку.

Цзиян выплывает из своей шторы изящным лебедем, и эти его тонкие губы, подчеркнутые блеклым светом, кажутся бордово-винными, зацелованными. Или просят поцелуев. Стоит больших усилий, чтобы перестать думать о нем в этом ключе. Они ведь едва знакомы, так, то сталкивались на кухне, то по просьбе того же Го Чэна пришлось провожать Цзияна в общагу несколько раз. А что делать, если того запугали мудаки с выпускного курса? А Хаосюань что, ему разок улыбнуться, сплюнуть, поправить лямки рюкзака, напомнить кто тут любимчик тренера Лю Хайкуаня и кто посещал все (абсолютно все, Хаосаюнь сам обалдел) пары Ван Чжочэна, так обидчиков и след простыл. С проектом вышло смешно. Сун Цзияна он выбрал хотя бы потому что его лицо было знакомо, и совсем не потому, что оно было миленьким и в его вкусе.

Что ж. Как ни крути, а отказывать Цзияну нет смысла. Да и отличный повод разобраться с заданием. Успешные оценки во всем — и Ван Ибо не переедет своим мотоциклом, тут даже задумываться не стоит. Юй Бинь вливает в себя второй стакан под восхищенный вопль Фаньсина, чем мелкий и заслуживает приглашение в бар. Хаосюань не успевает выразить свое удивление и возмущение во всеуслышание, как Цзиян трогает за плечо.

— Значит, выйдем на минутку? Тут так шумно и душно, — он обмахивает себя ладошкой.

Хаосюань чувствует, как у него потеет все тело сразу. Чтобы не выдать собственное смущение и идиотские мысли, он расправляет плечи и выбирается в коридор, следом за Цзияном.


***

Улыбка у Цзияна мягкая и обворожительная. Не то врожденное, не то научился за чуть больше, чем год на своем актерском. Хаосюань чешет подбородок, припоминая наставления учителя Чжу Цзаньцзина: «Даже самая живая улыбка может быть неискренней». Ну и сотни советов, как рисовать человеческие лица в самых разных стилях. Хаосюаню экзамен по предмету дался легко, а вот Ци Пейсин, еще один первокурсник, начал выть с первого дня, что учитель Чжу его замучает и выкинет из универа быстрее, чем он успеет провести три кривые линии. Юй Бинь справедливо заметил, что это они еще к Ван Чжочэну не попадали и легендарную фразу про поломанные ноги не слышали. Пейсин тогда признался, что слышал, только не в универе, а дома. Кто ж знал, что Чжочэн приходится ему дядей?

— Я встретил руководителя сегодня, и он спросил, могу я показать ему что-то по проекту. Как ты понимаешь, у меня ничего не было.

Цзиян дергает плечом и надувает губы. Да уж, обиженный ребенок. А то, что первый дедлайн успешно проёбан, его не расстраивает. Хаосюань отвечает кровожадной улыбкой, прямо намекая, что не его вина, а как минимум общая. Цзиян слабенько бьет в плечо, и это почему-то донельзя веселит. Расплачиваться за смех приходится сразу же. Прилетает еще десяток ударов, от которых скорее щекотно, чем больно.
Игра быстро надоедает Хаосюаню, и он перехватывает тощие руки в свою. Помня о том, что выговор от руководителя получить не хочется, а Цзияна надо проучить, он строго скалится:

— Так и что теперь? Нам назначили какую-то индивидуалку для сдачи?

Его самого ничуть не смущает собственное поведение. Когда он в принципе оглядывался по сторонам? А вот Цзиян буквально пялится во все стороны из небольшого общажного закутка. Ну да, припоминает Хаосюань, местный красавчик печется о своей репутации, и всякая двусмысленность ему не по вкусу. Любопытства ради Хаосюань упирается рукой чуть выше цзияновой головы. Забавно ведь смотреть на удивленную моську. Впрочем, на ней быстро появляется хитринка, а с языка слетает ироничная месть:

— Я сказал, что у тебя готовый план. И ты подойдешь до конца недели… Я, правда, забыл, что конец недели завтра. Поэтому…

Этот мелкий пиздюк просто издевается. Не мог что ли выбрать более удачный момент?

Хаосюань мысленно воет, представляя во всех красках бессонную ночь, которую он проведет за домашкой. Такое непотребство нуждается в приятной компании и вдохновении, поэтому Цзиян, подхваченный крепкой рукой, легким перышком летит следом по ступенькам.

— Ты меня куда тащишь, моя комната внизу, там же сейчас все выпьют и разнесут… мои драгоценные зеленые шторки и мою чистую кроватку!

О том, что по кроватке уже раз сто прошелся табун из перваков во главе с Го Чэном, Хаосюань решает сообщить позже. Вещи очевидные, но то ли Цзиян позабыл, какого дьявола пустил в комнату, то ли и правда чистюля, то ли мамка за семейные шторы печется и после выпуска потребует вернуть домой. Последнее выглядит сомнительно, потому что финансовое положение Цзияна раз в сто лучше, чем у доброй части универа. Даже забавно, что родители не арендовали ему квартиру. Разве что предпочли общежитие по прихоти сына или в качестве меры воспитания. Довольно бесполезная затея, понимает Хаосюань, пытаясь добиться от Цзияна хотя бы примерного понимания темы проекта.
Этот симпатичный дохляк расхаживает по комнате, трогает расставленные на полке фигурки футболистов, плакат Ливерпуля и Манчестера. Пинает коллекционный мяч, чем и доводит вкрай.

— Уж если ты не помогаешь, так хотя бы сядь и не мельтеши. Ты не забыл, что нам двоим оценку получать?!

Вряд ли можно злиться по-настоящему, но вот за испорченный вечер кое-кому действительно стоит извиниться. Сюань Лу как-то призналась, что пыталась подружиться с этими «местными красавчиками». У нее вроде как наклевывались отношения с Цзи Ли, но все закончилось сразу, едва ли у них было больше двух свиданий. Она ворвалась в аудиторию взвинченная, после ссоры в холле. Цзи Ли досталась пощечина, а любопытным зрителям — «Развлечения на одну ночь? Ищи себе другую дурочку!» Цзи Ли даже не извинился, и как-то эта модель поведения перешла на Цзияна и остальных в их компании. Ждать внезапного озарения от Цзияна также глупо, как курсача, который напишет себя сам.

— Я очень рад, что мы с тобой в паре. Учитель Чжочэн вчера сказал, что у тебя руки из нужного места. А тренер Лю хвалит твою спортивную форму…

— Причем тут моя спортивная форма?

— Ну, знаешь, где руки, там и ноги… и все остальное тело.

Хаосюань отрывается от ноутбука. Ему удалось найти отличный образец и слизать структуру проекта, немного переделав середину. В целом, должно сгодиться. По опыту, структура изменится еще раза два, но хотя бы для утверждения сойдет. Он перечитывает, добавляет заголовок, и задумчивое молчание Цзияна прямо-таки божье благословение в этот момент. Что он там говорил про форму? Ему интересен спорт? Хаосюань прикидывает, стоит ли скинуть план руководителю сразу на почту или занести распечатку в деканат.

— Тебе нравится мое тело?

Вероятно, от тяжелой работы мозга в экстремальных условиях, Хаосюань даже не вникает в суть фразы. А вот Цзиян прикрывается подушкой, давит ее своими костлявыми ручками и что-то бубнит, сжимая так, что пух почти лезет наружу. Так. Второй подушки у него нет, как и времени бегать по магазинам в поисках. Хаосюань шустро отбирает спальную принадлежность и глазам открывается картина смущенного Цзияна.

— Тебе не стыдно?

— С чего бы?

Нет, серьезно, что уже себе напридумывала эта мелочь, пока он трудился в поте лица над их общим заданием?

— Задавать мне такие вопросы.

Хаосюань подвисает. И вовсе не из-за сползающего по его кровати, зардевшегося Цзияна. День был тяжелый, а вечер и вовсе добивает отвратительно сладкими фантазиями, так что мозг отключается полностью. Глупый Цзиян, он не понимает в предмете, но чужие взгляды считывает правильно. Мгновенно задирает подбородок и фыркает. Выпрямляется и, будто спохватившись вспоминает:

— Хаосюань, а мне на понедельник еще эссе подготовить надо. По истории стрит-арта. Я знаю, ты тему на отлично сдал. Я, кроме Уорхола, никого вспомнить не могу…

— Это не стрит-арт, — перебивает Хаосюань. И да, с тем, чтобы думать, действительно тяжело. Он же только что подписал себе смертный приговор, судя по довольной мордахе напротив. Черт! Мысленно ругнувшись еще раз пять, Хаосюань смиренно принимает горькую участь.

— Я на тренировке до девяти. Все выходные. Но часов в десять приходи. Кто принимает?

— Да этот аспирант Ван Ибо. Знаешь, — Цзиян нервно вцепляется в руку. — Он так суров, что, боюсь, переедет своим мотоциклом. Ты вообще видел, чтобы он улыбался? Может ему не нравится учить? Пошел в преподы, только чтобы свою степень получить, а нам теперь страдать…

Хаосюань хихикает, припоминая утренние угрозы, и вот типичную реакцию, которую вызывает Ибо у окружающих. Им с Хаосюанем тоже нелегко было поладить и сойтись, но общие интересы помогли. Ван Ибо увлеченно и с улыбкой рассказывает про спорт, танцы и Сяо Чжаня, того владельца студии, куда хочет пристроить самого Хаосюаня и чье имя он впервые назвал в утренней переписке.
Цзияна своими приятельскими отношениями с Ибо Хаосюань радовать не спешит, но внутри себя уже решает, что уж на этом предмете не позволит провалиться.


***

— Хаосюань, Сюааань, я хочу сдохнуть! Помоги мне!

Зачем Го Чэн притащил свою мятую тушку на лекции после очередной попойки, не понимает ни группа, ни строгий Ван Чжочэн.

— Помог бы, но это уголовно наказуемо, — равнодушно бросает Хаосюань, перерисовывая с доски заковыристые каракули лектора. Если бы не несчастные стоны страдающего от похмелья Го Чэна, эту пару еще можно было пережить. Тот перекатывается и роняет на пол рюкзак. Да боже.

— Чего ты вообще приперся? Это для нас обязательный к сдаче предмет, а для вас факультатив. Отсыпался бы в общаге.

Недовольный взгляд учителя заставляет заткнуться минуты на три, после чего Го Чэн шепчет:

— А мне что, бонусные баллы не нужны? Лу сказала, что если хотя бы посещать предметы Ван Чжочэна, то он на сессии пару баллов накинет. Кстати, знаешь с кем я вчера был? С его племянником Ци Пейсином, ну ты видел его на вечеринке у Цзияна. Не мог я после такого остаться и спать. Это ты отличник, а я кручусь, как могу. Ай-ай-ай, — на парту приземляется толстенная книга, а раздраженный учитель выразительно оглядывает заболтавшихся студентов.

Я в заднице, выражает лицо Го Чэна. Хаосюань равнодушно молчит. Вот еще, он с преподом ругаться не станет. У него занятие по футболу вечером, а споры с Чжочэном чреваты дополнительной нагрузкой от тренера Лю. Спасибо, такое счастье как-нибудь в другой раз. После футбола еще Цзияну с очередным чертежом помогать. Зачем тот только подался на факультатив по дизайну? Танцевал бы себе молча, но нет, длинноногая цапля ввязалась не в свою сферу, а руки из нужного места у кого? Правильно, у «ты же мой лучший наставник, Хаосюань!» После каждого слова изо рта распрекрасного пакостника Хаосюань тёк, как мороженное в плюс тридцать. Помочь хотелось в первую очередь себе и желательно не руками, а целиком всем Цзияном.

— Кажется, кто-то жаловался на головную боль, онемение всего тела и жар? — Чжочэн поочередно загибает пальцы, возвышаясь над партой. — Головная боль у вас, Го Чэн, от собственной болтовни? И язык у вас не отнялся, смотрю.

Го Чэн неловко улыбается и осторожно возражает. Блин, ну лучше б извинился и молчал, сейчас же схлопочет задание и выговор.

— Я поинтересовался, как он себя чувствует. Больше не будем, учитель, — подставлять свою задницу не в принципах Хаосюаня, и за вечернюю тренировку все еще ссыкотно, но вдруг пронесет, и на учителя тоже снизойдет благодать?..

Или нет. Чжочэн закатывает глаза и бодрым шагом марширует к доске.

— Чувствует он себя отвратительно, это я вам сам скажу. Наверняка, потому что до четырех утра спаивал половину первого курса. Признайтесь, Го Чэн, вы в комнату сами дошли или божья сила помогла? Или вы думаете, деканат не в курсе, как Чжэн Фаньсиня доставили к себе, потому что он сам уже едва ногами двигал? Кто за это отвечать будет?

— Так это не я! — Го Чэн отзывается так бодро, что в его похмелье хочется засомневаться. Ну, или хотя бы в его невиновности относительно произошедшего. — И вообще он пить не умеет… Ему бы у Юй Биня поучиться!

Закрыть уши оказывается самой верной мыслью. Книга приземляется на парту снова. Господи, чего ж все такие нервные. Еще и языком треплют не по делу.

Ван Ибо тоже пить не умеет, как оказалось во время недавней встречи с Сяо Чжанем. Нет, они раньше как-то выпивали, когда ходили потанцевать. Но такие вылазки всегда проходили в баре, где Юй Бинь лично готовил им коктейли. Наверняка был предупрежден о неустойчивости друга к любому алкоголю. А Хаосюань что? Откуда ему было знать, что два виски — и с кукухой резвого гонщика можно попрощаться? После второй тот достал свой скейт прямо в ресторане, въехал в соседний столик, пролил на Сяо Чжаня шампанское, столкнувшись с непреодолимым препятствием в виде официанта, третьего бокала и фирменной дизайнерской улыбки. То, что пацана они потеряли, было ясно сразу. Честно, хотелось даже зафоткать и скинуть Цзияну как вещественное доказательство и компромат на «аспиранта я-перееду-вас-мотоциклом-Ван-Ибо». После такого Ибо заслужил бы прозвище «не для тебя моя улыбка, а для Сяо Чжаня», а Цзиян свой зачет по предмету.

Остановила от коварных действий совсем не совесть, а Сяо Чжань. Который, к глубокому очешуению всего кафе, заявил, что теперь Ван Ибо должен лично постирать ему рубашку, а в таком случае пора ехать домой. В одну руку он подхватил скейт, в другую пьяное недоразумение. В кое-чьей голове зрели хитрые планы, и, примерно представив, какие, Хаосюань от зависти закинул в себя недопитый виски Ибо, после чего немного полегчало. Радовало в этом вечере то, что на мелкую подработку Хаосюаня взяли. А значит, хранить секрет вечера надо так же крепко, как собственные ноги для предстоящего матча.

Кстати, о ногах. Учитель Ван Чжочэн во всех прелестях описывал перспективы целостности конечностей для Го Чэна. Из длинного гневного монолога понять можно было только две вещи: сейчас им зададут дополнительный параграф на самостоятельное изучение, а Го Чэн отхватит индивидуальных пиздюлей. Еще и Юй Бинь придет разбираться лично, потому что вроде как взял Фаньсиня под свое отеческое крылышко. Хотя, странно, вряд ли именно он занимался доставкой ценного груза в виде пьяных тушек перваков, потому что вернулся со смены тихий, трезвый и сразу лег спать. Пили они еще с Пейсином. А вот это реальный вариант полуночного «курьера». Тем более, это объясняет настроение рычащего с утра пораньше учителя.

Почему-то кажется, что тренировка у Лю Хайкуаня сегодня будет тяжелой.

@темы: Искусство - это взрыв. Оно на мгновение ослепляет, а потом ничего не остается, Страна Чудес, с джазом и молодыми актрисами, Mo Dao Zu Shi, mdzs, The Untamed, Ван Ибо, Сяо Чжань, Неукротимый: Повелитель Чэньцин, Song Jiyang, Wang Haoxuan, Xiyao, XueXiao, ЯнСин, Сяо Чжань/ Ван Ибо

---

В городе И нет времени

Пришла на дайри, чтобы сделать из него архив фикла.
Для добрых и злых слов у меня есть: twitter.com/_jyoonki, ficbook.net/authors/36272, инста j_yoon.k. Там меня можно активно общать по любым китайским и жизненным вопросам.

Если китаефандом вдруг знает комфортную площадку для творчества, расскажите мне о ней, пожалуйста.

Название: В городе И нет времени
Пейринг/персонажи: Сэю Ян/Сяо Синчэнь, А-Цин
Выпавшее в лотерее стихотворение :

Ван Вэй - Осенние мысли

Ночной ветерок, залетевший в окошко,
Колеблет халат мой устало.

Часы водяные звучат потихоньку,
И звуки их медленно тают.

Луна перешла за Небесную Реку -
И сразу прохладнее стало.

Сорока пугает осенние клены -
И листья быстрей облетают.

На пруду у старого дворца
Появились голубые волны.

Зной спадает. В грусть осенних дум
Снова погружаюсь я безмолвно.

Этой ночью дождик моросил -
Не оставил на дорожках пыли,

И, в жемчужных капельках росы,
Лотосы весь пруд заполонили

Тип: слеш
Рейтинг: НЦ-17
Жанр: романтика, драма
Размер: мини
Саммари: Нет хуже пытки, чем та, что досталась им двоим
Дисклеймер: авторские - Мосян Тунсю

В городе И нет времени

Сэю Ян неохотно высовывает пятки из-под хилого одеяла. Сырость кусает ноги. Он шарит рукой и сонно оглядывает комнатушку - рядом тишина и зыбкое время.

Только вчера был дождь. Прибил остатки летней пыли, смешал с усталой подсыхающей полынью, что растет у края дороги. Издавна в лечебных рецептах использовали ее как средство от лихорадки и головной боли. Сяо Синчэнь готовит схожие отвары и сейчас. Сэю Ян морщится, припоминая все горькие эликсиры, которые ему пришлось пить из рук своего спасителя. Надо бы, кстати, его разыскать. И заодно пройтись по соседним домам, выбрать покрывало приличнее. Он удовлетворенно хмыкает – определенно, в городе И все принадлежит ему.

На А-Цин он натыкается сразу же. Она подметает желтовато-зеленые листья с порога. С легким шорохом они вздымаются на несколько сантиметров вверх и опадают на то же место, откуда и поднялись. Презрительного взгляда девчонка не замечает, а действия ее так бессмысленны и так наивны.

- Что ты метешь, слепая? Что убираешь, все на место возвращается.

В городе И часы не отсчитывают время жизни. Здесь становится холоднее, звуки тают в тумане, а время, ехидно насмехаясь, смотрит пустыми глазницами, скрывая трех бродяжек от всего остального мира. Сэю Ян пинает жёсткую метёлку, носком разбрасывает непонятно как собранную красновато-золотую горку у порога. За девчонкой надо следить. У нее иногда слишком хорошо получается вести хозяйство, успевать к закипевшему супу, ловить рыбу, раскладывать стираные вещи, ловко находя свои, его и Синчэня. Где же этот святоша подевался? Отмаливает грехи тех, кого сам убил?

Синчэнь на зов не откликается. Пройдя несколько домов, приходится вернуться обратно к А-Цин.

- Где?..

Сэю Ян красноречиво взмахивает рукой, рисуя фигуру Синчэня.

- Где?

Взгляд А-Цин блуждает, так и не зацепившись за чужие жесты. Девчонка бесит, но черт с ней, некогда проверять на честность.

- Куда наш добродетельный даочжан подевался?

- А у даочжана, что, имени нет? Как тебе надо, так ты к нему подлизываешься и ласково зовешь!

- Ну ты!

А-Цин стоило бы превратить в марионетку. И, определенно, такой день настанет. Когда-то она перестанет болтать гадким языком - Сэю Ян лично позаботится о воплощении своих планов.

Мягкая поступь слышится издалека. Или слух становится настолько чутким, безошибочно отличая одного человека среди сотни других. У Синчэня осень в уголках улыбки, золото в закрытых повязкой зрачках и голос, как кружево листопада, - завораживает.

- Ну что вы как дети, - он добродушен, напрочь лишен злых умыслов и коварства.

Оттого так забавно смотреть, с каким благородством он кидается по зову Шуанхуа. И убивает. Пронизывает тех, кто только недавно был человеком. Сэю Ян предвкушает скорую охоту. Запах крови возбуждает, будоражит сознание и пробуждает жажду.

Синчэнь ни о чем не подозревает. Он раскрывает ладонь.

- А-Цин, бери.

Девчонка бежит на голос. На теплую улыбку. На сладости, которых не заслуживает. Все в городе И принадлежит Сэю Яну. Разве что-то может быть исключением?

Даже будучи зрячей, от вовремя поставленной подножки не увернуться. Девчонка пачкает колени, щеки, причитает, что платье опять стирать.

- Какая невнимательность. И неосторожность.

В лицо А-Цин смотрит так, словно видит предназначенную ей злобную усмешку. Терпи, слепая, тебя и без того пожалеют. И действительно:

- Упала? Помоги ей, мой друг?

Как иронично, насмешливо поступает судьба, выворачивая наизнанку. Возможно ли, что Синчэнь и правда святой, что на любой гадкий поступок находит способ изменить ситуацию и внести доброту? Единственное, что не в силах исправить даочжан - смерть. И потому можно пойти на мелкие уступки, притворно сдаться, ведь так или иначе в главном Сяо Синчэнь проиграл уже бесчисленное количество раз.

Помощь девчонка принимает опасливо, спотыкается снова, пока ее отводят в сторону и вручают сладости. Больше оставаться с ней Сэю Ян не позволяет. Предлогов сотня: и одеяло разыскать новое, и воды набрать в дом, и проверить, не попалась ли рыба в сети, да и вообще, расскажи своему дорогому другу, где пропадал все утро.

- Тебе так любопытно, обо всем меня спрашиваешь.

Девчонка - наивная дурочка, а Синчэнь еще хуже. Он рассказывает, растягивая в улыбке свои тонкие губы, о том, как вовремя удалось распознать гнилой запах редиса и картофеля.

- Вот я и вернулся к продавцу. А потом – эти сладости, хотелось для вас с А-Цин что-то принести. Ты грустил, мой друг?

От однообразия и примитивности быта становится скучно и, если бы не брошенное по глупости предложение натаскать воды да пройтись к реке, Сэю Ян давно бы оставил все дела.

Идёт по пятам за Синчэнем, едва ли не цепляясь за подол его одежды. Ткань плотная, крепкая, узорчатая. Сэю Ян сам описывал каждый виток стеблей и распахнувшихся бутонов слепцу. Описывал, трогал пальцами. Срывал. Стебли. А после, когда получил разрешение - одежды. А теперь тащится безвольно, слушая бессмысленные слова.

Голос у Синчэня мягкий, и он болтает больше обычного. Летний зной спал, клёны желтеют, краснеют, опадают. И это все так по душе, что Сэю Ян даже сомневается, а тот ли это заклинатель, некогда схвативший его и передавший в руки клана Цзинь.


- Осенью люди становятся скучны, задумчивы и выдумывают десяток мыслей.

- Поэтому ты болтаешь, как мальчишка?

Синчэнь садится на берегу, к ногам его плюхается рыба. Вырванные глотки, плавники и распоротые брюха вряд ли бы порадовали своим видом. Но Сэю Яну все равно, а слепец есть слепец. Что рыба, что человек - все сойдёт в пищу. Только первое пойдет на ужин, упадет в пустой желудок. Второе - в удовольствие.

Сэю Ян ничуть не сдерживается, играется, создавая марионеток одну за другой. Шуанхуа не ошибается и окрашивается в цвет кленовых листьев. Все происходит быстро, резко, но даже такой опытный и сильный заклинатель как Сяо Синчэнь ошибается. Сэю Ян отскакивает в сторону и понимает - нет, это не случайность, это он стоял за озверевшей марионеткой, и ему кинулись на помощь.

- Ты цел, здоров, мой друг?

У Синчэня белое покрылось алыми каплями. Волосы взмокли, спутались, повязка слетела с лица. А плечо… Сэю Ян разворачивает заклинателя быстрее, чем понимает собственные эмоции. Кто посмел ранить?

- Это царапина. Наверное, мне нужно зашить рукав? Как бы это лучше сделать, - Синчэнь задумчив и будто бы разорванная одежда беспокоит его больше раны на плече.

Всю дорогу злость на тупых тварей не унимается. За дурацкую жертвенность Сяо Синчэня и вовсе усиливается. Сэю Ян греет воду, заталкивает в купальню и командует:

- Раздевайся и покажи плечо! А одежду я новую найду, нашел, о чем жалеть!

В противоречие словам раздевает сам. Пахнет чужой кровью, грязью, потом, сыростью. Теплая ладонь упирается в грудь. Случайно?

- Тебе и правда не о чем волноваться.

Это и не волнение. Сэю Ян уверен, что его лучшая любимая игрушка должна быть идеальной, никем не тронутой. Убивать и ранить может только он сам.

Небрежно снятая одежда опадает на пол, открывая взгляду острые лопатки и гребень драконьих позвонков. Осенний ветерок пробирается сквозь просветы деревянной купальни. Сяо Синчэнь стоит ровно, переполненный покоем. Терпит очередное издевательство холодом, пока тонкий пар разогретой воды обжигает руки Сэю Яна.

Нет хуже пытки, чем та, что досталась им двоим.

Сэю Ян отрицает добродетель, но почему тонкий порез на светлой коже доставляет ему столько боли?

- Ты был прав, - с неохотой признает он. Сяо Синчэнь вздрагивает от неожиданности, когда на него обрушивается водопад теплой воды. - Осенью в голову лезет слишком много мыслей.

О тебе.

Синчэнь позволяет помочь себе. И видно, как на ладони, что ему эта помощь не нужна. Это все для него, для Сэю Яна. Ему разрешается дарить эту заботу, помогать, чтобы... Что?

Напоминает глупые детские игры в куклы. Мелкая девчушка учится ставить посуду и раскладывать приборы в правильном положении, учится подносить воображаемый ужин. Ей пригодится этот навык в будущем. Также и Синчэнь - разрешает учиться на себе.

- Отпусти их.

Синчэнь смотрит своими слепыми глазами и видит даже больше зрячих.


Но сквозь тщательного выстроенные стены лжи ему не пробиться.

Когда Сэю Ян целует его сухие губы и нетерпеливо проникает в рот языком, ему любопытно, это тоже часть наивного плана этого святоши? Ведь он не принуждал, не угрожал. Разве что поначалу, немного. Но чтобы брать силой - никогда. Месть слаще, когда сломлено чужое доверие. И хотя потребовалось время, чтобы добиться взаимности, но теперь Синчэнь отдается ему сам.

Хрупкое тело таит в себе много силы, но сейчас в нём совсем другое: томление и ожидание мягкими тенями застывает у шеи, приоткрытый рот просит новых поцелуев, а дрожащие плечи хотят тепла.

- Мой порез, - напоминает Синчэнь и дёргает плечом. - Тебе нужно нанести немного мази. Чтобы зажило быстрее.

- Хорошо. После. Когда закончим.

Ладони Синчэня легко находят край пояса и тянут, распуская его. Безмолвное согласие подталкивает к активным действиям. Синчэнь действительно замёрз, а Сэю Ян собирается разжечь так много огня, как только сможет.

Он выливает ещё один таз горячей воды и прижимает к себе влажное тело, скользя руками по плечам, спине, мнет ягодицы. Кусает губы до красноты, лижет кожу и дрочит до сумасшедше сладких стонов.

Синчэнь отдается ему без остатка, не оставляя и капли сомнений в том, что это его выбор. Он обхватывает шею и, упёршись в плечи, забирается, обхватывая ногами талию.

В каких только храмах учат подобному? Сэю Ян скользит рукой по крепко стоящему члену, время от времени снижая темп. Наивный святоша в его руках, кажется, кончит с минуты на минуту, а он ещё даже не вошёл в него, не распробовал на вкус всю сладость собственной мести.

- Встань, - шипит Сэю Ян.

Нет, он уверен, что удержит, но пока это все ещё чертовски не удобно. Обиженный вздох звучит издевательски возбуждающие, и как тут не потеряться - не он ли жертва в этой игре? А может, можно забыться хоть раз и думать о самом Сяо Синчэне? О бесконечно красивой линии плеч, шершавой коже на локтях. О царапине на большом пальце и мелких ссадинах. О том, что с завтрашнего дня сам уложит крышу на соседнем доме, иначе таких ран станет больше.

Думает о тонкой талии и небольшой родинке на боку. Сэю Ян пробует ее языком, как если бы она имела вкус. О нежной коже, и как мурашки расходятся по ней, словно звёзды на Млечном пути.

Он думает о вязком ощущении радости, ведь от каждого движения его рта Синчэнь сильнее кусает губы и смущённо вскидывает бедра. Сэю Ян крепче сжимает рот и увереннее двигает головой, проникает пальцами. В ответ ему раздается тягучий выдох:

- Ах, ты…

Эта скромная просьба продолжать легко читается на синчэневом лице. Сэю Ян крепче приставляет пальцы и растягивает тугие мышцы. Хорошо. Честно говоря, если прямо сейчас Сяо Синчэнь кончит, лучше и быть не может. Хочется скорее увидеть результат своих стараний.


Он даже расстраивается, когда его останавливают настойчивым движением. Что за глупец? Но нет, Синчэнь поворачивается спиной, и ещё больше удивляет:

- Что же ты все думаешь? Разве сейчас время. Давай продолжим вместе, мой… мой дорогой.

Бесконечно желанный Синчэнь отдается с сумасшедшей откровенностью. И если можно ранить и привязать к себе ещё сильнее, у него это получается превосходно. Сэю Ян позволяет себе кончить первым, но только лишь для того, чтобы помочь Синчэню. Поймать его вмиг ослабшее, разомлевшее тело и унести в комнату.

А-Цин сидит на пороге, кутаясь в найденный плащ. Сэю Ян кривится, раздражаясь ее пустым взглядом и красными носом, торчащим на ветру. Пожухлые листья падают к ногам.

Теплые одеяла находятся с излишком, что и неудивительно. Город И наполовину пуст. Одно Сэю Ян бросает прямо на голову девчонке:

- Не смей заболеть.

- А то что?! Ты разве скучать будешь?

Бесячая глупая девка. Замахнувшись, но так и не ударив ее, Сэю Ян усмехается:

- Тебя даочжан выхаживать будет. Не доставляй ему проблем.

Синчэня Сэю Ян закутывает сразу со всех сторон. В горячее покрывало, в кольцо собственных рук. Он засыпает и слушает сказку о дворце, большом озере и золотистых карпах.

- Ты бы хотел там жить?

- Нет, - Синчэнь не думает ни минуты. - Я живу настоящим. А ты, кажется, снова слишком много мыслей пустил в свою голову. Это лишь сказки, дорогой.

Возможно. Грустным мыслям здесь не место, как и любым другим. В конце концов, в городе И нет времени. И все в нем принадлежит Сэю Яну. Все, кроме души Сяо Синчэня.

@темы: Вниз по кроличьей норе, Mo Dao Zu Shi, mdzs, The Untamed, Неукротимый: Повелитель Чэньцин, Song Jiyang, Wang Haoxuan, Xiyao, XueXiao, ЯнСин

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Иногда кажется, что кошки - единстсвенное, что стоит внимания, потому что люди - это совсем о другом.

Цитаты:

То, что не все люди умеют видеть, как кошки улыбаются, вовсе не проблема кошек.

Кошка академика Павлова всегда недоверчиво хмыкала, если ей заявляли, что кошки, когда падают, приземляются на четыре лапы.
Она считала, что настоящие кошки никогда не падают.
Просто у них идеальное равновесие - и физическое, и душевное.

(c)

«Не увидев Желтую Подводную Лодку, сердце не остановится», - говорит мне старик-китаец в круглых очках дымчато-рыжего стекла – и я просыпаюсь.

Время меряют блюзы Эллы.


***
Сияющая полоса вдруг перечеркнула небо, и что-то упало за дальним лесом.
— Ах-ха! — радостно крикнул Мартовский Заяц. — У нас есть чайник!
— Ваше утверждение безосновательно, сударь, — буркнул Безумный Шляпник, который как раз в этот момент пытался достать Соню из бутылки Клейна. — А Вашими стараниями у нас и без того предостаточно бесполезной посуды, а чаю выпить нет решительно никакой возможности.
— Могу предложить кружку Эсмарха, — дёрнул носом Заяц. — Пойдёт?
— Нет-нет-нет! — замахал руками Шляпник, чуть не уронив при этом бутылку с Соней. — Лучше попросите кого-нибудь сбегать за этим самым чайником. Чей чайник-то?
— Кажется, Рассела, — сказал Заяц и стал оглядываться по сторонам. — Рассел, голубчик, а сбегайте нам за чайничком, будьте добры!
— Вот ещё! — донеслось из-под стола. — Вы докажите сначала, что это мой чайник, а потом уже просите.
— А зачем мне кому-то что-то доказывать? — хмыкнул Заяц. — Я никому ничего доказывать не обязан.

 Кошка Мёбиуса

@темы: Yu, Вниз по кроличьей норе, Ничего не поделаешь, все мы здесь не в своем уме — и ты, и я (с) Чеширский Кот

---

#Донецк

Я бы, пожалуй, могла дать краткий сборник советов, как выживать в осажденном городе, под постоянным обстрелом, но не буду.
Я теперь вообще считаю, что такие слова, как "оружие", "танки" и "война" должны быть исключены из словаря, как ненужные. Как если бы их не существовало.
Не считаю, что видела все (и слава богу!), но чтобы у меня в голове щелкнули переключатели и приоритеты выстроились в совершенно новом порядке - мне хватило.
Отдельные благодарности хочется выразить этой тупой стране, в которой я родилась, этому быдлу, которое зовет себя ДНР и тем идиотам, которые поддерживают Россию и ей лично. Европе и Америке, впрочем тоже. Да здравствует мир, где всем на все насрать.

Без сарказма, хочу сказать, что поняла, как много моих знакомых действительно готовы были мне помочь с жильем, деньгами, словами. Кто звонил и спрашивал, кто помогал и поддерживает сейчас... Вы все есть: в разных городах и странах. И я рада этому.

И вот еще: сидеть под обстрелом не страшно. Страшно, когда знаешь, что там остались те, кого любишь. Все остальное ерунда. Вообще ерунда. Даже панды, котики и неразделенная любовь.

@темы: Мы победили скуку, Yu, Вниз по кроличьей норе, Do You Know, Gods of Death Love Apples, Одни кайфуют от виски, другие от кокаина, а ты тащишься от катастроф, Kokkyō no minami, taiyō no nishi, Страна Чудес, с джазом и молодыми актрисами

---

Я и Настя Хоть мы и знакомы недолго, но она настоящая поддержка, вдохновитель и чудо!

@темы: Yu, Вниз по кроличьей норе, Страна Чудес, с джазом и молодыми актрисами, Soubi, let's make memories

---

Такая простая связь.

- Попробуй оторвать друг от друга подушечки больших пальцев, которые означают родителей. Получилось? Это произошло потому, что все люди в своей жизни болеют, а в ее конце - умирают. Этот разрыв символизирует то, что наши родители когда-то навсегда уйдут от нас. Теперь сложи подушечки больших пальцев вместе, а затем оторви друг от друга подушечки указательных пальцев, которые символизирует братьев и сестёр. Получилось? Это произошло потому, что у них тоже есть, или будут, свои семьи ради которых они покинут нас. Теперь сложи подушечки указательных пальцев вместе, а затем оторви друг от друга подушечки мизинцев, которые означают твоих детей. Получилось? Рано или поздно наши дети заведут собственные семьи и уйдут от нас. А теперь сложи подушечки мизинцев вместе, и теперь попробуй оторвать друг от друга подушечки безымянных пальцев, на которые мы одеваем обручальные кольца. Будешь удивлен, но эти два пальца нельзя разомкнуть совсем, не отрывая друг от друга другие пальцы, потому, что они символизируют тебя и твою половинку, и то, что вы всю жизни будете соприкасаться во всем.
- А знаешь, почему еще? Есть поверье, что обручальное кольцо надевают на безымянный палец левой руки потому, что это единственный палец, в котором есть венка, ведущая прямо в сердце.

(c) zilo-

@темы: Мы победили скуку, Вниз по кроличьей норе, AIWS, Страна Чудес, с джазом и молодыми актрисами

---

Не мой год.
И не год для Украины. Но Nothing ever lasts forever In the end, you changed (с) G-Dragon – Crooked

Эта песня, кроме того, что отражает меня, еще и лечит. Очень современное лекарство.

@темы: Yu, Вниз по кроличьей норе, AIWS, Do You Know, Gods of Death Love Apples, Одни кайфуют от виски, другие от кокаина, а ты тащишься от катастроф, "- I see a photograph! - I see a film! - I see insurmountable problem!; Dali: I see rhinoceros!", Страна Чудес, с джазом и молодыми актрисами

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Инсайт: то, что мне дали аккредитацию, как фотографу на фест, вроде как было моим желанием и целью некоторое время назад.
Выходит, что желания действительно, рано или поздно сбываются. Если прикладывать усилия.

Этой весной меня невероятно вдохновляют Block B.
Например, ZICO (Block B) – I'm Still Fly:
I'm still fly I'm sky high
and I dare anybody to try
and cut my wings

И отдельно (особенно после прошлых выходных с любимой Виолеттой) Skrillex & Diplo feat. G-Dragon & CL – Dirty Vibe.

@темы: Мы победили скуку, Вниз по кроличьей норе, AIWS, Do You Know, Gods of Death Love Apples, Kokkyō no minami, taiyō no nishi, Страна Чудес, с джазом и молодыми актрисами

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

В этом году я буду жить отдельно и сама! А 24 марта я третий раз была на спектакле Двери.
И эти два события определенно лучшие с начала этого года.

Забавно, что некоторые мои цели с прошлого года, имеют все шансы осуществиться в этом. Но другие, запланированные на этот год, возможно не произойдут. Но, наверное, это нормально, если приоритеты меняются.

Мой корейский словарь-самоучитель каждое утро, практически в одно время с будильником, выдает мне что-то типа "слово дня". Вчера это было "конструктивизм", а сегодня "эксбиционизм". Отличное начало дня!

Мне продолжают сниться сны о времени 2006-2012 годов. Я очень устала разбираться в себе и думать обо всем, что мне сниться. Может, стоит заняться моральным эксбиционизмом. Или просто больше работать.

@темы: Yu, Мой любимый sputnik, Вниз по кроличьей норе, Do You Know, Gods of Death Love Apples, Одни кайфуют от виски, другие от кокаина, а ты тащишься от катастроф, Kokkyō no minami, taiyō no nishi

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Разговоры поздно вечером на 23 февраля с представителем мужского пола:

М: хороший мальчик, такой робкий взгляд.
Я: он тебе что, понравился?

Я: сложно найти хорошего мальчика
М: да, я понимаю

Я: это комплимент?
М: это признание!

Приезжал брат. Мне все телочки завидуют, глядя на него.
Каминг аут перед братом - ерунда. Он знает ВСЕ мои секреты с первых лет жизни. И понимает меня раньше, чем я что-то озвучиваю.

@темы: Yu, Да, я гей, но пока я тебя не трахаю, это не твое собачье дело!, Вниз по кроличьей норе, Одни кайфуют от виски, другие от кокаина, а ты тащишься от катастроф, Страна Чудес, с джазом и молодыми актрисами