Название: waking to a summer's day
Пейринг/персонажи: Сяо Чжань/ Ван Ибо, на фоне остальной каст в больших количествах
Автор: twitter.com/_jyoonki , ficbook.net/authors/36272 , инста j_yoon.k
май, пекин
Лето обещает быть жарким.
Сяо Чжань напрямую связывает это со своей занятостью: игра в сериале, съемки в кино, шоу. В марте он знает только свое частичное расписание, но что-то еще наверняка приложится.
У некоторых людей есть замечательная привычка — проверять градусник или читать по утрам что там за погоду обещают синоптики. Когда тебе стукнуло двадцать пять и даже немного больше, возникает необходимость еще и в прогнозе отношений с людьми. Смущает лишь достоверность такого рода предсказаний. Ведь если взять недавнее знакомство с Ван Ибо, то… Нет, Сяо Чжань понятия не имеет как все сложится и что принесут совместные съемки в «Неукротимом».
Их познакомили заочно, когда были утверждены все исполнители ролей и назначены четкие даты съемок. Теперь режиссер Чжэн Вэйвэнь и сценарист Ян Ся позвали на обед, плавно перетекший в ужин, куда подтянулся основной актерский состав. Скромное и одновременно шумное мероприятие получилось. Последнее в основном благодаря Юй Биню. Этот парень легко находит контакт с каждым, даже немного завидно из-за подобного навыка и способности искренне кайфовать от общения. Да, быть дружелюбным, значит, показать себя профессионалом, но играть в человеческие отношения по жизни утомительно и нечестно. Играть в привязанность, в дружбу, во что угодно, подменяя настоящие потребности, Сяо Чжань не станет. Он тоже много говорит, но не в пример Юй Биню.
Что делать с сидящим рядом Ван Ибо непонятно. Он отказывается от второго бокала вина и Сяо Чжань тоже. Повод зацепиться и завязать диалог:
— Не нравится вино?
— Я от него быстро пьянею.
— Вроде как именно для этого мы и собрались. Совсем немного можно.
Небрежность шуточных фраз дает не лучший результат в сближении. Сяо Чжаню уже почему-то кажется, что с юмором у Ван Ибо тяжело или он перечитал сценарий. Его даже в ответ одаривают таким презрительным взглядом, что вторую попытку заговорить он предпринимает нескоро. И тогда вежливая просьба пойти нахрен четко прослеживается на симпатичной мордашке. Боже-боже, где тебя воспитывали, Ван Ибо?
Между ними шесть лет разницы, противоположные способы общаться с окружающими. Да и в целом, вряд ли Ван Ибо воспринял Сяо Чжаня, как человека достойного общения, если учитывать нелепый диалог и его последствия.
Персональный апокалипсис показывает себя во всей красе через несколько дней, незадолго до того, когда начнется чтение сценария. Чжэн Вэйвэнь совместно с Ян Ся четко ставят задачу:
— Ван Ибо, который играет Лань Чжаня, твоего лучшего друга и спутника во всех жизненных перипетиях, очень необычный юноша.
— Найти подходящего актера для роли Лань Ванцзы было непросто… Тебя, впрочем, тоже. Но не о том речь.
— С ним все получится отснять, как надо, но ты, — таким наставительным тоном часто говорят родители, поэтому Сяо Чжань постоянно кивает в ответ, — тебе нужно найти с ним общий язык и подружиться!
— Хорошо, хорошо, конечно, я понимаю…. Подождите, что? С Ван Ибо, который попросил с ним не разговаривать?
Что он мог сделать, если первая попытка наладить приятельские отношения со своим напарником по съёмочной площадке была абсолютно провальной? От задачи стать друзьями срочно захотелось взвыть, сказать, что он сматывается к чертям из этого проекта, или… ну бросить вызов и послушаться. Не то чтобы в этом решении какой-то личный интерес, скорее профессиональное упрямство, которое заставляет решительно смириться с пожеланиями сценариста и режиссера.
Через день Сяо Чжань припоминает выступления Ван Ибо, какие-то отзывы коллег. И соглашается, он талантливый и красивый до чёртиков. Ну и странный тоже. Чтобы разглядеть в нем эти черты достаточно просмотра парочки случайных видео времен участия в группе Uniq. Смешно наблюдать как Ван Ибо рассказывает про перемещение в пространстве, шутит своё наивное и дурацкое и просит наложить эффекты. Увлекшись просмотром, Сяо Чжань переключает на рекомендуемые ролики, на которых Ибо нехотя выдавливает заученные для ТВ фразы и пытается вести себя обычно среди незнакомых людей. Его с первых секунд хочется пожалеть и защитить от враждебно настроенных камер, требовательных ведущих и авторов шоу, от настырных и привычных к популярности коллег.
— Решил, наверно, что я его тоже доставать начну, — полистав ещё несколько коротких подборок с разнообразными шоу, он закрывает вкладку браузера. — Ну и что с тобой делать? Разговаривать он не хочет. Зачем только ввязался в шоу-бизнес? Сожрут ведь, не подавятся.
Откровенно говоря, за достижения Ван Ибо берет гордость. Сяо Чжань легко проникается уважением. Собственная карьера айдола-певца вряд ли успешнее. Слава богу, дала хоть какую популярность и доход. Открыла дорогу в кино. Что же до Ван Ибо, то у него определенно талант к танцам. Да и читает рэп отлично. Поёт, говорят, высокие ноты. Куда ни посмотри одаренное дитя. Несмотря на все победы, отстранённость и кажущуюся холодность, Сяо Чжаню кажется, что именно это описание характеризует его напарника по съемкам лучше всего.
Остаток вечера проходит в тщательной вычитке своих реплик, в репетиции выражений лица и мимики. Ближе к двум ночи появляются подходящие движения — хитрое почесывание носа, капризно поджатые губы и прыжки, которые он собирается использовать, когда на его персонажа Вэй Усяня накладывается заклинание молчания. Улыбка…
Режиссер Вэйвэнь да и сценарист Ян Ся уже давно одобрили ту, которую он показал на прослушивании и в последующих обсуждениях. Но актер не может пользоваться одним только выражением. Эмоции и ситуации не статичны, и хотя он не собирается вносить кардинальные изменения, должны быть варианты. В три часа наверняка губы растягиваются заморожено и вымученно, но с оглядкой на судьбу своего персонажа, чем ему сложнее, тем ярче его лицо должно сиять, отгоняя невзгоды. Зеркало становится врагом и другом, показывая скорее кривлянья и недовольство, надуманное искажение собственных черт, чем озорство или радость. Сценарий пестрит укоряющими буквами, а томик новеллы, позавчера начатый, укоризненно намекает, что возможно там, под обложкой, кроется нечто недостающее для понимания героя. Хотя своего воображения и навыков не мало, да и принять некоторые факты уже известные по спойлерам не хотелось, но брало верх любопытно — личное и профессиональное.
— Да знаю я, знаю, — ночные разговоры с безжизненной бумагой кажутся немного смешными, но не стыдными, как и сама история, которая наверняка всколыхнет скептическое и традиционное общество. Сяо Чжань стучит по обложке, воображая, что тычет в грудь нарисованного героя. — Знаю я, что у вас происходит и откуда у тебя эти улыбки, Вэй Усянь. Забавно, что думает об этом Ван Ибо.
А ведь действительно. Сяо Чжань хмыкает и посмеивается. Ван Ибо выглядит незамутненным и неискушенным, имеет ли этот талантливый малец представление о том, как строятся отношения в однополых парах? Имеет ли он настоящей опыт того, как влюбляются в мужчин или женщин? Смогут ли они, не говоря открыто, показать что значит спутник по жизни?
Нет, определенно он актёр, который справится с ролью. Как и Ван Ибо. Одно дело, когда герои в какой-то момент становятся парой, семьёй. Все эти серьезные вещи будут скрыты от зрителя. Сяо Чжань уверен, что чувств не спрячешь. И сценарий лучшее тому подтверждение. Но совершенно иначе в жизни, если бы они сами оказались, даже забавно представлять, в похожих отношениях. Нельзя не признать, отчуждённость Ван Ибо добавляет ему очарования. Мысль занятная, но все это не к месту. Влюбляться сейчас хоть в кого-либо нельзя. Он должен сосредоточиться на работе, на том, чтобы подружиться с остальными актёрами. Обязательно, жизненно необходимо сыграть свою главную роль так, чтобы превзойти ожидания и продолжить успешную карьеру.
Что же до Ван Ибо, у него появляется идея, как найти с ним общий язык.
Зеркалу удается запечатлеть живую улыбку, и Сяо Чжань удовлетворенно идёт спать.
На чтении сценария Сяо Чжань ловит на себе любопытные, но все ещё настороженные взгляды своего экранного спутника. Они оба задают вопросы и поражают отрепетированными репликами и мимикой. Сцена в библиотеке, с дурацким смехом вызывает настоящий. Даже Ван Ибо прикрывает рот и негромко хмыкает. А после заливается по-настоящему, глядя как Сяо Чжань завязывает воображаемую лобную ленту на такой же воображаемой ноге. Все по сценарию.
Наверное, поначалу натянутые отношения персонажей не приходиться особенно играть, но чем проще показывает себя Сяо Чжань, чем больше он шутит, и ненавязчиво рассказывает во время кофе-брейков, что хотел бы прокатиться на сноуборде или гидроскутере, как ему скучно добираться домой в автомобиле, поэтому он установил несколько игр на телефон (здесь важно развернуть экран так, чтобы осторожно показать их Ван Ибо), тем меньше становится неловкости.
Ван Ибо присматривается ко всем, кого будет видеть изо дня в день все лето. Он немного свыкается, даже потягивается и лениво встаёт, чтобы проследовать за Сяо Чжанем. И получше расспросить о том, во что он любит играть.
Они болтают и после, когда заканчиваются запланированные на день репетиции.
В душной комнате освобождается место для актеров арки города И — Ван Хаосюаня, Сун Цзияна и Ли Бовэня. Коротко поздоровавшись, они занимают свои места. Ван Хаосюань ещё немного болтает с Лю Хайкуанем, играющем Лань Сиченя. Так здорово, ведь они выглядят приятелями с самого старта съёмок. Только через несколько дней Юй Бинь приносит новость о том, что эти двое знакомы ещё со времён учебы. Так или иначе повод завидовать, только теперь уже сверх коммуникабельному Юй Биню. Возможно ли, что его заслуга в том, что второй плотный разговор с Ван Ибо (правильнее сказать, в присутствии Ван Ибо) происходит об участии в популярных шоу на выживание и личном опыте каждого в подобных программах.
— Да чертова мясорубка и попытка заработать. Я в такое больше ни ногой. Без обид, парни, но быть там участником сомнительное удовольствие, — Юй Бинь трещит сорокой, шагая между исполнителями главных ролей, прихватив Ван Чжочэна, которому отчасти любопытно. В практике Чжочэна такие шоу остаются картинкой с экрана монитора. И не скажешь, что он многое потерял. О своих буднях в X-Fire Сяо Чжань вспоминает с приступом лёгкой усталости и слава Богу, что удалось выиграть тогда.
Менеджеры согласовывают расписание и вызывают такси, предоставляя немного свободного общения своим подопечным. Хотя вряд ли кто-либо из присутствующих остановит треплющего языком Юй Биня.
— Я даже не из-за того против, что телеканалы выбирают не по голосам зрителей, а по своим внутренним схемам, а в том, как многие ребята едва держатся, чтобы заслужить в итоге хоть немного внимания.
Сяо Чжань замечает, как Ван Ибо останавливается чуть поодаль, не особо воодушевленный подобным поворотом в разговоре. Ещё бы, у него съёмки в Produce 101 в самом разгаре. Отличие только в том, что он давно не участник, а приглашённый тренер, наставник по танцам. Ван Ибо оглядывается в сторону менеджера, который занят своими обязанностями и брошенный в стороне подопечный остается в беспомощном ожидании.
Почему-то остро ощущается необходимость не дать ему увязнуть в тянущих запутанных мыслях.
— Я тоже был участником подобного шоу, и ничего, здоров и стою здесь. Не все так бесполезно, как говорит Юй Бинь, — Сяо Чжань сообщает это исключительно для Ибо и ободряюще улыбается. На чужом лице проскальзывает слабый интерес, но это уже достаточная ниточка, чтобы ухватиться. — Танцевать для меня особенно тяжело. По-моему, сколько ни учился, а выходит деревянно. Личные способности и новые навыки, которые вкладывает наставник, дают общий результат. Все участники, на самом деле, очень полагаются на того, кто будет их направлять. Особенно, когда они знают, что работать с ними будет учитель Ван Ибо, — Сяо Чжань показывает большой палец, и чтобы окончательно развеять сомнения, добавляет, — мне очень нравится, как ты танцуешь. Для участников даже если не выиграть на шоу, но научиться новому, уже отличная возможность. Наверное, об этом ты и сам знаешь.
То, что Ван Ибо откликнется на пламенную речь в свою сторону, Сяо Чжань не ждёт. Это и не было целью. Хочется в первую очередь поддержать. Но выходит, наверное, даже лучше. Ибо полностью поворачивается в его сторону и, кажется, все в нем сияет от удовольствия:
— Ты смотрел, как я танцую? Тебе понравилось?
Забавная перемена в разговоре и хоть какой интерес радуют. Срочно кивнув, он пересказывает те видео, который смотрел с недели две назад. Признается, что потом переключился на сценарий и даже не успел дочитать новеллу, ставшую основой сериала.
— Я почти закончил, осталось несколько глав, — отведённый в сторону взгляд красноречиво говорит до каких подробностей Ван Ибо успел дочитать. Сяо Чжань искренне надеется, что детали не слишком шокировали юное сознание. Он пытается смягчить впечатление:
— Сценарий отличается от оригинальной истории. Хотя, наверное, некоторые фразы остались такими же.
— Достаточно… дочитаешь и поймёшь. Тебе ведь, наверное, не интересно, если я просто все расскажу?
Нет, они оба полезли читать, чтобы лучше понимать своих персонажей и выдуманную автором вселенную. Пересказ не поможет разобраться. Но наблюдать смущение Ван Ибо весело.
— Почему же! Нет, все, конечно, не надо. Можешь рассказать, что тебе больше всего понравилось? Или что у тебя общего с Лань Ванцзы или чем ты отличаешься от него. Уверен, этот вопрос нам станут задавать сотни раз после выхода на экраны.
— Отличаюсь.
Ворчливый ответ забавляет, и в тот момент Сяо Чжань не предполагает о каких отличиях говорит Ван Ибо. Зато он больше не просит оставить его в покое, а утром первый пишет в вичате: "Спорим я обыграю тебя сегодня? Устроим соревнование! Готовься, Чжань-гэ!".
Ван Ибо неожиданный, как катастрофа, но оттого не менее удивительный. Его робкая натура и нежная привязанность раскрывается постепенно, как ароматные бутоны весной. Сяо Чжань даже боится думать о том, чтобы сорвать их своими руками.
Один телевизионщик назвал Гуйчжоу провинцией, застывшей во времени. Больше ничего из той туристической передачи Сяо Чжаню не запомнилось, но поэтичная фраза прочно обосновалась в сознании. Вряд ли несколько лет назад он мог представить, что окажется здесь для съемок. Да еще и играть будет не проходную роль, которая позволит безбедно жить в Пекине, а наконец-то одну из главных.
В арендованном автобусе, который везёт из аэропорта, он занимает место у окна практически в самом конце. Потягивается и, стянув с лица маску, убирает в карман.
Вдохнув огненное заходящее солнце, лениво прячущееся среди горной местности, накатывает меланхолия. Местные пейзажи — горные склоны, чайные плантации и густые рододендронов леса, — словно колыбель для уставшего путника. А ведь действительно, сказывается усталость. Сяо Чжань с менеджером преодолели трёхчасовой перелёт, чтобы оказаться в уединенной провинции. После шумного мегаполиса контраст фантастический. Прислонившись головой к стеклу, Сяо Чжань лениво считает дорожные столбы и знаки.
После трансфера в отель, его ждёт несколько заслуженных часов отдыха, ужин. Они уже договорились, что проведут вечер вместе с братом и сестрой по сериалу — Ван Чжочэном и Сюань Лу.
"Ты уже на месте? Там есть площадка, чтобы покататься? Я собираюсь взять два скейта".
Бессовестный Ван Ибо собирается использовать его, чтобы проверить местность и хочешь не хочешь, а придется осмотреться, чтобы наглый экстремал не тащил лишнего. После он, конечно, благодарит и от мыслей о нем, уже отчитавшемся о своем вылете и ожидании встречи, теплеет в груди. Жаль, что на ужин он не успеет, а встретятся они только утром.
Если подумать, то границы, за которые Сяо Чжань не станет подпускать незнакомых людей, прессу и в некоторых случаях даже родственников, достаточно хорошо очерчены и всем становятся известны со временем. А если кто-то по случайности или из любопытства их пересекает, его ждёт вежливый, но настойчивый отказ.
С Ван Ибо сопротивление и слово: «Нет», работает как разбитая микросхема, сбоит на каждом этапе и выдает не те результаты. Ван Ибо не спрашивает, а ставит перед фактом:
— Возьму твой чай.
И забирает прямо из рук, растягивая губы и подмигивая. Такого Сяо Чжань не видел ни на одном видео с этим мальчишкой. Нужно быть чёрствым сухарем, чтобы отказать тому, кто улыбается открыто. Ну и флиртует как школьник, что ж тут не понять.
— Давай сыграем.
Об этом Ван Ибо тоже не просит. Он уже выбрал игру, подобрался через толпу стилистов, наплевал на какие-то замечания своего менеджера, потому что оказывается: «Сейчас у Чжань-гэ перерыв и я очень занят». Ага, примерно тем, чтобы подсунуть телефон и заставить развлекать себя. Или тем, чтобы показать пять мотоциклетных шлемов, добавленных в список желаемых покупок и заставить рассматривать и вычитывать их характеристики.
— Я же не понимаю какой для тебя лучше. Тебе ж не беленький и с котятами, как в той шутке про тупую девчонку. Надо качественный выбрать, — Сяо Чжань не боится выглядеть глупо, признаваясь в том, что понятия не имеет во всей этой спортивной ерунде. У Ибо горящий взгляд и энтузиазм такой, что хоть костёр разводи от запала. Сяо Чжань переходит с одной вкладки на другую, пытаясь сориентироваться и хоть чем-то помочь. — Внутренний материал здесь какой? Хорошо защищает в случае удара? А видимость где лучше?
Ван Ибо переклоняется так, что едва не забирается на колени, и, Господи, какое счастье, что он не отдает себе отчёт в интимности этих действий. В нарушении границ, конечно, за которое ему не будет отказа. Ван Ибо ничего не замечает, кроме нескольких шлемов на экране телефона, а пристроившиеся неподалеку Сюань Лу и Цао Юйчэнь делают вид, что им срочно надо повторить две своих реплики, а водопад шумит особенно чудесно в столь раннюю пору. Чжу Цзаньцзин обливается из спрея, зажмуриваясь до глубоких морщин. Что ж, его можно понять. Хотя у них практически нет общих сцен на первой стадии съемок, но похожую картину он застаёт раз третий, оказываясь то в гримёрке, то на площадке, то просто в том месте и не в то время. Он поддакивает, когда Цзи Ли жалуется на адскую, огненную, противную и выматывающую погоду. Как будто другим легко. Тем двоим хотя бы на руки не залезла тушка весом в шестьдесят килограмм.
Белая одежда, в которую наряжен Ван Ибо, светится ещё больше, словно все это идёт изнутри.
— Ещё аэродинамика! Вес и вентиляция. Чжань-гэ такой умный! Говоришь не знаешь, но все равно понимаешь. Чжань-гэ самый умный, самый крутой, самый находчивый….
Ох, Боже. Сяо Чжань смеётся весь день. Вторит задорному настроению своего напарника по съемкам. Вместе они заряжают веселой атмосферой и остальных от чего усталость ощущается не так тяжело, а многие дубли и вовсе удаются проще, чем казалось на чтении сценария.
— Это логично. Вы с Ибо сдружились, вот и быстрее чувствуете друг друга. Нам троим тоже легко в общих сценах, — Сюань Лу философски пожимает плечами. Она осторожно подбирает полы своих платьев и садится на камень, в тень. — Кстати, а как тебе удалось? Я вот только недавно смогла свободно поговорить с Ибо. Хотя ему, по-моему, было все ещё неловко. Поделишься секретом, Чжань-гэ?
— Предложил сыграть вместе. Когда мне было десять и я хотел с кем-то подружиться, это всегда работало. Вот и сейчас повезло.
Стоящий рядом Ван Чжочэн закатывает глаза и складывает руки на груди. Ему доделывают макияж, хотя все они знают, что через два дубля грим и косметика заново потекут за шиворот. А ещё только конец весны. Сяо Чжань стягивает сапоги. Реквизит придется вымывать заботливому персоналу. Земля здесь влажная, природные источники приятно радуют прохладой, но свежести недостаточно. Он топчется по мягкой, покрытой брызгами траве. Стилистка оставляет Чжочэна и, разворачивается, чтобы подрисовать брови и исправить какие-то ещё мелочи на лице главного актера.
— Это вы ещё не видели Мэн Цзыи и Ван Ифей и их попытки пообщаться с нашим господином холодность и гордость, — едва Чжочэну удается свободно заговорить, как он делится историей. Он озирается по сторонам, опасливо проверяя не выскочит ли упомянутый Ибо не то со дна реки, не то из ближайших кустов. Сяо Чжань знает, что такого не произойдет, ведь Ибо в Пекине, шлёт оттуда фотографии и спрашивает, не привезти ли чего на ужин.
«Чжань-гэ, что-то из того, что мы ели прошлый раз? Или курицу? Острую, как в твоём Чунцине».
Хочется буркнуть что-то вроде, себя уже привези, а то скучно, но каждый подобный выпад Сяо Чжань тщательно сдерживает внутри себя. Одно неосторожное слово и Ван Ибо позволит себе не задавать вопросы вовсе.
Успокоившийся тем временем Чжочэн продолжает:
— Бедняжкам пришлось выслушать лекцию о зимней резине, аэродинамике и этих…как его…ну когда как бы подпрыгиваешь, не отрывая ног от скейта…
Сюань Лу ничем не помогает в сложных попытках вспомнить название трюка, так что Сяо Чжань любезно подсказывает сам:
— Олли…
— Да! И когда запрыгиваешь на доску после того, как она крутанулась в воздухе…
— Ноу комплай, скорее всего.
Его «брат» и «сестра», а заодно и стилистка, сначала переглядываются с явным недоумением, а после хихикают. Тоже мне, неужели так сложно запомнить несколько новых слов, Сяо Чжань даже собирается не разговаривать с ними в общем чате вечером. И только Сюань Лу даёт понять, что все несколько сложнее:
— Чжань-гэ, ты запомнил не только потому, что внимательно слушаешь и больше всех общаешься с Ван Ибо. Он тебе эти слова по пять раз повторяет, показывает, рассказывает во всех деталях, как маленький ребенок, который узнал о мире что-то новое. Чего не было в его жизни прежде.
Чжочэн радостно соглашается. Тоже ещё, старший брат. Нет, Ван Чжочэн хоть и постоянно ворчит и жалуется, что два главных актера сериала донимают своими шутками, а постоянным озорством не дают работать всем остальным, но он один из самых добродетельных, оптимистичных и дружелюбных людей, которых доводилось встречать. От того, как Сюань Лу высказывается про Вана Ибо, становится пугающе, а ничуть не радостно. Сяо Чжань чувствует ответственность за то, что Ван Ибо открылся ему. За настроение и веселье, которое льётся из юного создания во время их постоянных разговоров. За то, как другие подшучивают, что Ван Ибо влюбился. И каждый раз, когда Ибо поджимает губы, фыркает, злобно отшучивается или бьёт самого Сяо Чжаня, как главного виновника подобных острот, то он не уверен, что это не так.
— Я знаю. И все понимаю о чем ты говоришь, — признает он в ответ на пытливый взгляд «сестры». — Ван Ибо и правда такой человек, что ему надо время. Привыкнуть к нам. Уверен, через неделю он станет трещать о своих трюках Хайкуаню или Юй Биню или кому-то ещё.
Режиссер командует готовность камеры через пять минут и актеров зовут на места. Чжочэна заново осматривают на предмет грима, а Сюань Лу быстро одевают и расправляют парик. Сяо Чжань натягивает сапоги. Вода шумит и заглушает их негромкое перешептывание с Чжочэном.
— Он может и станет, но без такой охоты, как с тобой. В конце концов, тебе удалось приручить льва.
— Да какой там лев? Когда ещё совсем несмышленый львёнок.
Телефон Сяо Чжаня пищит входящими в вичате.
«Так острую или нет?»
«Ладно, ты занят, поэтому возьму разные».
«Кстати, есть новости! Это касается Produce. Спорим, я узнал раньше тебя?»
«Тебе придется звать меня «учитель Ван»! Но я тогда назову тебя «учитель Сяо».
В следующем сообщении приходят десяток смеющихся эмоджи.
«Соскучился, Чжань-гэ. Жди меня вечером!».
Сяо Чжаню очень любопытно, скольким людям приходило подобное признание. Ван Ибо не стал бы разбрасываться словами, а значит... Сяо Чжань качает головой, надо бы убедиться в том, что происходит с Ван Ибо и как тот сам понимает это: "соскучился". Задницей он уже предчувствует, в прогнозах был подвох. А "старческий" жизненный опыт подсказывает еще и другое - он соскучился тоже. И ничем хорошим для них это не светит.
май-июнь, гуйчжоу, пекин
— Ну, Чунцин совсем не такой, как Гуйчжоу. Здесь даже сравнивать…не подходит. Мало похожего. Чунцин — туманный шумный мегаполис. Люди. Машины. Дышать тяжело, — Сяо Чжань потирает нос. Понимает, что говорит не просто о воздухе, а о чем-то более неявном, человеческом. — В Гуйчжоу зелено, водопад чудесный. Туристов даже немного. Чайные плантации. Какой-то санаторий для тех, кому за двадцать пять…
Ощущение, что беспорядочным ленивым рассуждениям внимает только безразличная половинка луны. Заодно она освещает кусок асфальта с высоким рядом ступеней. Уже вторую неделю это место заменяет райдерскую тренировочную площадку с необходимым минимум в виде ровной дороги и препятствий. И пока Ван Ибо гоняет по периметру в свое развлечение, Сяо Чжань превращается в постояльца того самого стариковского санатория и отлеживается, внимая природе. Прямо сейчас, после напряжённого съёмочного дня, он пользуется редким шансом вспомнить дом и… поглядывать на неугомонного скейтера. После трех отточенных олли и удачного финта с прыжком, ночную тишину оглушает довольный вопль. Как же завидно!
— Малыш Ван, везёт тебе. Двадцать лет чудесный возраст. После двенадцати часов съёмок продолжаешь гонять до утра.
Похрустев костяшками пальцев и не услышав никакой реакции, Сяо Чжань задирает голову к небу. Там найдется собеседник, который отреагирует? Выпады и замечания про возраст остаются незамеченными. Ван Ибо хоть бы не так нагло игнорировал!
Сяо Чжань не обижается всерьез. Наоборот, проводить время вместе доставляет радость и спокойствие. Они продолжают своеобразное общение в доверительной манере. Сяо Чжань уважает право своего юного ворчуна на молчание. К тому же, пускай Ибо прямо сейчас очень занят разучиванием нового трюка, на самом деле именно он всегда просит пойти с ним, а накатавшись вдоволь, мостится рядом и, честно-пречестно заглядывая в лицо, рассказывает. Говорит, как ему нравится летать и сражаться на мечах во время съемок. Бубнит, что в чертовом шоу на выживание все правда, как и ругался Юй Бинь. Но добавляет:
— Чжань-гэ был прав. Ты все наперед знал. Чжань-гэ самый лучший. У гэгэ такой большой опыт! Такие знания! Можно ты всегда будешь….
Казавшийся холодным и замкнутым Ван Ибо прячет лицо в темноте, но интонации выдают смущение. Будешь рядом? У Сяо Чжаня язык не поворачивается давать такие серьезные обещания, и он спасает ситуацию, находя более уместные слова:
— Буду всегда подсказывать? Собираешься звать на помощь учителя Сяо?
Через секунду на него сыпется град несильных ударов. Смущается Ван Ибо в очень агрессивной форме, поэтому дразнить его весело, но рискованно.
А самая большая опасность в том, что за ребячеством, играми на площадке, ночными переписками о просмотренных фильмах или клипах, уроках вокала и записи саундтрека, жизни вдалеке от родителей, Орешке, пушистых и шустрых кроликах, среди больших и маленьких жизненных мелочей, Сяо Чжань находит явные симптомы того, что не назвать дружбой, детским интересом или профессиональным восторгом. Ван Ибо еще не понимает, почему так искренне скучает и нуждается в постоянном общении между ними. Юность не отдает отчёта, не разбрасывает подсказок и не устанавливает правила. В этот водопад падаешь, споткнувшись, и просто летишь вниз, набираясь опыта. Ван Ибо неизвестно имя того, что выдает его с головой. А Сяо Чжань… разве он может хотеть чего-то, когда сейчас едва хватает сил на работу, когда он должен в первую очередь не позволить надломиться зародившимся в Ибо светлым симпатиям? Лето закончится и юношеские эмоции, нежные и хрупкие, уйдут следом. Пусть так, но последующие три месяца должны стать насыщенными и полными воспоминаний.
Всего раз в жизни бывает двадцать лет. И первая влюбленность не повторится никогда.
В тишине колесики скейта шуршат и, различимо цепляясь за камушек, заставляют обратить внимание на происходящее. Ван Ибо спрыгивает и приземляется на четвереньки. Внутри все оседает. Идиот! Сяо Чжань ругает себя безжалостно. Нужно было наблюдать за разыгравшимся Ибо, а не мечтать о нём. Сяо Чжань подскакивает, разбрызгивая медовый чай из термоса. Его останавливает движение пыльных ладоней и глухое удовлетворенное крякание.
— Так. Я почти научился.
— Ты почти пропахал носом ступеньки. Это так ты научился? Давай, хватит на сегодня.
Подхватив под локоть, Сяо Чжань тянет старательного «ученика» с колен. Ну как тянет. Поднять-то поднимает, но за свою доброту получает недовольную морду и хорошо, если его сейчас не покусают с особым пристрастием. Гордый львенок. Если забрать у Ван Ибо скейт, где-то в душе он зарыдает и обидится, как пятилетка. Терапевтом или воспитателем Сяо Чжань не нанимался, но набрав воздуха в грудь, приходится раскладывать по полочкам:
— Верю, верю! Ты почти научился. Да и мы уже долго здесь торчим. Если сейчас дашь себе передышку, а завтра снова возьмешься за дело, лучше будет. Проснешься утром свежим и погоняешь. Или вечером сюда вернемся. Зачем ты так торопишься?
— Потому что хочу! Ты думаешь, что я тороплюсь, но на самом деле, я ничего не успеваю! Да и завтра ты уедешь…
Ван Ибо выучит трюк к лично придуманному сроку. Разве его присутствие влияет на результат? Пока длится молчание, нарушаемое только звуком колес и равномерным покачиванием на скейте, кажется, что с Ван Ибо струится пар негодования. Правда, он не отходит на расстояние больше метра. Значит, согласен с замечанием о тренировке. Все-таки вымотался за день, но признаться вслух — огромный удар по самолюбию. Поругавшись на упрямца про себя, Сяо Чжань заново протягивает руку.
— Ты как мой менеджер. Все расписание знаешь лучше, чем я сам. Да, завтра уеду, но это еще только завтра. А пока давай просто посидим, отдохнем. Я еще не весь чай пролил, пока к тебе мчался. Ну и напугал ты меня!
Фыркнув и двинув с дури в плечо, отвергая протянутую ладонь, Ван Ибо отталкивается, берет разгон к предложенному угощению. Соскочив со скейта и подхватив термос, он дразнится. Ну да, первый приехал, надо похвастаться. Улыбку Сяо Чжань прячет в кулак. На чай рассчитывать не приходится, но летние ночи умеют удивлять: ему достается несколько глотков со дна.
— Ты жадина, — заявляет Ван Ибо, и заваливается на ступеньках, в районе где-то десяти сантиметров, то есть практически уложив голову на живот Сяо Чжаня. На большее смелости не хватает или наглости? — Когда я просил у тебя чай на днях, ты отдал все этому… Фаньсиню!
У Ван Ибо начинается любимая рубрика «я ведь лучше всего остального каста и если с кем и можно делиться, так это со своей кошкой, но твоя кошка далеко…». Минут с пятнадцать приходится оправдываться за все земные грехи, а по мнению Ван Ибо, именно это и натворил с ним Сяо Чжань. Пока он дуется и обиженно-отрешенно водит ладонью по чужому колену, в голову приходят сплошные неприличные фантазии.
— Совсем меня не ценишь!
— Ван Ибо, что ты за человек такой?
Такой, что хочется поймать ладони, подкрадывающиеся выше, в опасную зону для выдержки нормального человека. Хочется игриво извиниться поцелуем в губы. Сяо Чжань уверен, что они очень теплые и мягкие. И вкусные, но не из-за чая, а из-за самого Ван Ибо, который выглядит в это мгновение доступно и невинно. Тяжелый заинтересованный взгляд Ван Ибо рождает ненужные сомнения. В мыслях хаотично вьется: «Знал бы, какие грехи я хочу совершиться с тобой, сказал бы какой ты человек». Терпение лопается быстро и звонко. Схватив за шиворот наглого провокатора, Сяо Чжань роняет его и дурачливо борется, щекочет и всячески выводит из себя. В ответ слышится смех, а после еще попадает коленкой в бедро. Ван Ибо неугомонный. А у Сяо Чжаня едва хватает сил на жалобную просьбу:
— Все, пожалей меня. Еще завтра танец учить для твоего шоу.
Настроение сразу меняется с дурачливого на обеспокоенное.
— Как ты хочешь успеть? У тебя уже второй фильм в процессе съемки, а теперь хорягу заучивать. Чжань-гэ, это очень, очень насыщенный график!
Покрутив носом, Сяо Чжань припоминает свое расписание, дедлайны, перелеты. Свободное время, которого нет. Только вот какой-то час наедине с Ван Ибо среди насыщенной отрешённой ночи. Он предлагает игриво, подначивая загрустившего Ибо:
— Учитель Ван, может, ты станешь моим наставником? Если сможешь сам осилить танец.
— Просто покажи видео с практикой. Я запоминаю с одного раза.
— Мне бы не хотелось, чтобы ты занимался ерундой. У тебя достаточно своих съемок, ты устаешь. Куда еще новая хореография…
Его словно затыкают и ругают за что-то, хотя Ван Ибо всего лишь пристально упирается взглядом и красноречиво молчит. Они знакомы достаточно, чтобы улавливать перемены эмоций.
Ван Ибо действительно не любит, когда его упрекают в чрезмерной работе. Нет, скорее, с трудом терпит нападки в каких-то не таких поступках. Поучения, которые ему не нужны. Если в голову Ван Ибо приходит, что новый трюк надо выучить за неделю, он будет тренироваться каждую свободную минуту без сна. Он будет допытываться у старших коллег, у приятелей по гоночной команде, если не справляется с мотоциклом в сложных условиях. Сяо Чжань для себя считает сложным все от начала и до конца, но настырный Ван Ибо раскладывает на мельчайшие детали каждый нюанс и каждое сомнение. Его любопытное сознание губкой впитывает новую информацию, когда к ней есть интерес. Ван Ибо ловит слова, как воробей, заглядывает в рот. На себе Сяо Чжань испытывает подобное внимание практически с момента их знакомства. До тех пор, пока не произносит нечто, что воспринимается Ван Ибо, как не такое.
Львенок становится диким и рычит:
— Я сам решу ерунда это или нет! Чжань-гэ полчаса назад говорил, что я могу гонять до рассвета после съемок. С чего бы у меня не хватило сил на один танец?
Справедливо. Но вот же зараза, восхищается Сяо Чжань. Занят своим делом, но все равно слушает его скучные монологи.
— Хорошо, когда тебе всего двадцать! Юный и талантливый Ван Ибо, — хмыкает Сяо Чжань. Рычащему созданию не повредит заслуженная похвала. К тому же он предельно откровенен.
— Чего?!
— Удивительный, трудолюбивый, способный, настойчивый, самый красивый…
Посмеиваясь, Сяо Чжань продолжает, глядя, как все более довольным становится Ибо и как розовеют его уши. Он еще не подозревает, что породит машину убийства и все последующие месяцы будет пожинать плоды ответных комплиментов, сказанных не вовремя. Ван Ибо знает толк в извращенной мести и заставит испытывать неловкость даже камень.
Сяо Чжань себя камнем не считает, но в несколько другом смысле. Задавать прямые вопросы или заигрывать так, как если бы он хотел подцепить его где-то на вечеринке или похожей неформальной обстановке, гадкий вариант. Это даже как-то нечестно и пошло. А вот смущать приятными словами, вызывая радость, Сяо Чжаню нравится. А ещё он не хочет выглядеть болтуном, бросающим слова бездумно.
— Ван Ибо, надеюсь, ты понимаешь, что я говорю серьезно? Мне нравится, что ты такой, какой есть. Все это и многое другое делает тебя хорошим человеком! Я очень рад, что ты передумал и мы можем разговаривать так, как сейчас.
В каждое слово Сяо Чжань вкладывает огромную часть себя, своей искренности и симпатии, лишённой флирта. Пользоваться чужим доверием означало бы обман. Но он готов быть поддержкой и другом в любое мгновение.
В словах благодарности Сяо Чжань не нуждается, достаточно видеть, как Ван Ибо с теплом и восторгом встречает его речь. Бьёт кулачком, сопит и, прищурившись, одаривает полным обожания взглядом. Ярким, гораздо светлее луны и размытых отблесков фонарей.
— Чжань-гэ, ну ты!..
Если бы он нашел слова, то высказал. Зато, осознавая что-то новое и важное, где неуместно свести все к шутке и дурачеству, Ибо подвигается ближе. Он молчит, нерешительно остановившись напротив чужого лица. Что, смутился? Сяо Чжань чувствует, как Ибо накрывает пыльной ладонью его руку. Мелкие частички земли щекочут и плотно втираются в кожу, но кто бы собирался их стряхнуть. За одним движением примагниченно тянется чужое, и Сяо Чжань не знает примеров, чтобы друзья позволяли себе подобное. У него клокочет в горле, а красивые губы Ван Ибо так близко, как никогда прежде. Все в нем просит прижаться, разделить вкус. Он держится, напоминая себе о разнице в возрасте и опыте, карьере и в конце концов о том, что вряд ли Ван Ибо действительно хочет целоваться. Сяо Чжань щелкает по носу, чтобы сделать хоть что-то и выбраться из неловкой ситуации без потери достоинства. Стоит Ван Ибо поежиться от ночного ветерка, как он обнимает плечи. Хрупкие. Обманчивый образ, который создается от журнальных фотографий и дерзких экстремальных видео, буквально тает под ладонями.
— В июле пекло обещают, даже ночью нечем дышать будет.
— Зато сейчас… хорошо, — низкий голос Ван Ибо подхватывает редкий ночной обитатель, забравшийся из ближайших кустов рододендрона. Он просовывает руку, позволяя обнимать себя удобнее и жмется бедром. Может быть, стоило поцеловать? Нет, никаких намёков и разрешения Сяо Чжань не получал. Ван Ибо продолжает мучиться одиночеством, вот и лезет котёнком. Он жалуется. — Завтра тебя тут не будет.
— Всего день, — Сяо Чжань поглаживает успокаивающе. Он потягивается и понимает, что усталость берет свое. Вставать через каких-то пять-шесть часов, и от осознания этого он протяжно зевает. — Зато успеешь все, что ты там хотел. И не вздумай упасть или пораниться!
— Чжань-гэ такой заботливый! Так волнуется обо мне, так переживает, — ехидцы в голосе хоть отбавляй. И хочется отругать, но смотрит Ван Ибо честно-честно. И грустно. Помолчав, он глухо делится рассказом о себе. — Чжань-гэ, я привык заниматься сам. Когда все расходились спать, я оставался в зале, чтобы учить танцы. Или, если мне не разрешали, занимался на улице, насмотревшись видео. Родители были здесь, в Китае. А я приехал в Сеул… Пока не выучил дурацкий корейский, даже поговорить с друзьями не мог. В общем-то, все как у многих. Учиться у меня получалось, но глядя на старших, я был очень медленный. Я хотел танцевать больше. Понимаешь, самый худший враг в зеркале. Так говорят? Нельзя лениться, нельзя сдаваться. Я продолжал тренироваться. Я должен много работать, если хочу добиться результата. И мне не страшно делать все самому. Я даже не сразу привык, что ты со мной сидишь по ночам, так что… Хотя я плохо подпускаю людей, с тобой я чувствую себя иначе.
Ван Ибо и сам наверно не понимает в какой момент его плотно сжатые кулаки оказываются в тепле чужих ладоней. Сяо Чжань распрямляет, складывает в лодочки и похлопывает. Он толкает в плечо нарочито небрежно.
— Ван Ибо, Ван Ибо. Все говорят, что твой враг в зеркале. Но хочу тебе напомнить, что там ещё и твой друг. Не стоит забывать о том, что для дальнейшего успеха надо заботиться о себе. А что до меня, так я буду рядом до тех пор, пока ты захочешь.
Вряд ли человек, который не принимает поучения, легко и быстро доверится, но судя по молчанию, Ван Ибо находит о чем подумать. А это уже огромный результат.
Абсурдно прокручивать в голове ночные разговоры с Ван Ибо и из-за того не спать в самолёте. Прикидывать, а что было бы, если он поцеловал? Скорее всего, шок и полное отторжение. Ещё более нелепо то, как Ван Ибо говорит о каком-то сюрпризе по возвращении.
По фоткам из «семейного» чата, Сяо Чжань знает, Суань Лу набрала целый букет ярких азалий.
«В комнате красиво стало! Могу и вам собрать».
Смешно, но неожиданным ее сопровождающим стал «холодный городской парень», как съёмочная группа и актеры окрестили Ван Ибо.
«Я думал, у меня галлюцинации. Но он правда пошел за цветами с сестрой Лу! И вид такой блаженный, как будто он и не здесь совсем. Хотя, когда он вообще с нами?»
«А-Чэн! Ничего, что ты сам ничего вокруг не видишь, когда садишься играть в игры?!»
«Начинается! Гэгэ, не верь! Сестра Лу преувеличивает».
«А-Чэн, на днях вы играли с Ван Ибо, Хайкуанем и Юй Бинем все свободное время. Смогли вас оторвать криками. И если ты думаешь, что у меня нет доказательств, то ваша троица ошибается».
Коварные рожицы заставляют Сяо Чжаня громко смеяться. Братец оправдывается минут пятнадцать. Переписка с ними веселит всю дорогу в студию. Сяо Чжань с радостью пообщался бы ещё, но рабочий процесс захватывает в крепкие тиски до полуночи.
Прибыв обратном утренним рейсом на съёмки, его встречает наполовину сонный, взлохмаченный, но упорный Ван Ибо. С идиотским смехом он мчится в комнату Сяо Чжаня, чтобы вручить цветочное издевательство, собранное своими руками.
Розово-малиновый «веник» занимает почетное место в вазе, а все внимание Сяо Чжаня приковывает разыгравшийся дикий звереныш.
— Я посмотрел хореографию вчера. Ничего сложного, ты быстро выучишь. Так, смотри на меня.
Сяо Чжань искренне восхищается тем, что для запоминания танца Ван Ибо достаточно одного раза. В живом исполнении выглядит совершенно чудесно. Хотя, стоит признать, что он не может оторвать глаз не из-за танца, а из-за его исполнителя.
Они работают весь день. Когда камера выключается, Ван Ибо первый напоминает, где они прервались и показывает дальше, рассказывает как лучше сделать движение, проверяет и просит повторить. Съёмочная команда шуточно перешептывается об их тощих фигурах. И Сяо Чжань позволяет себе засматриваться, прикрываясь тем, что надо учиться у «учителя Вана». В нем все так хорошо, что тонкую талию, перетянутую голубым и белым поясом хочется обхватить руками.
Подобную наглость он позволяет себе ближе к вечеру. Когда все решают сделать фото на память, и главных актеров в том числе. Сяо Чжань обнимает, ощущая гордый настрой и мягкую покорность. Ван Ибо показывает в объектив абсолютное довольство своим положением. И когда камеру убирают, разворачивается так резко, что Сяо Чжань от испуга хватает его двумя руками. Стоять бы так ещё долго, но снующий вокруг персонал мешает наслаждаться моментом. А Ван Ибо не отпускает:
— Попался, гэгэ. Внимательный, заботливый, всегда успеваешь вовремя, Чжань-гэ.
Смешная шутка. Что это за дурацкая выходка? Ван Ибо продолжает ходить по пятам и доставать, окликая каждую минуту. Цзи Ли и Чжу Цзаньцзин смеются, наблюдая со своих кресел. Даже Лю Хайкуань, немногим более эмоциональный, чем его персонаж, забавляется ситуацией. Ван Ибо любопытно:
— Ты действительно боялся, что я упаду?
Ему сейчас передадут меч и поднимут на крышу. Хорошая возможность уйти от ответа, но ведь начнёт потом капризничать и надоедать менеджеру или стилистам, а может, брату Хайкуаню и Чжочэну.
— Да я даже после всех тренировок и с этими тросами за всех нас переживаю. А ты, бывает, несешься, берегов под собой не видишь!
— Значит, за меня ты волнуешься иначе или так, как и за всех остальных?
Хитрые, настырные вопросы. А в глазах такая искра, что остаётся только замахнуться флейтой. За прошедший месяц реквизит ни разу не пострадал, значит, есть надежда, что и сейчас выживет. Ван Ибо отбивается как ребенок.
Проходит день, и после другой. Они доучивают танец и похвала преследует везде:
— Сяо Чжань, Чжаааань-гэ! Самый красивый и лучший танцор! Напоминаю, не учебная тревога, Чжань-гэ отлично танцует.
Ван Чжочэн умирает со смеху и снимает на телефон. Фаньсин осторожно расправляет складки верхних одежд и, повернувшись к Юй Биню, просит выровнять ленту с облаками на лбу.
— Вы вместе полетите на съёмки в шоу? — Юй Бинь похлопывает их самого младшего актёра по плечу и тот благодарно светится.
— Нет, рейсы разные. У меня ещё утром дела, и этот, — Сяо Чжань кивает в сторону практикующего воздушный трюк Ибо, — львёнок, днём вернётся.
— О, значит, ночуете в Пекине? Тогда конфискую Чжочэна и устраиваю великий игровой вторник! А вас не ждём.
Чжочэн согласно кивает, скидывая в чат только что снятый компромат. Фаньсин осторожно подсовывает мордашку:
— Бинь-гэ, а что такое великий игровой вторник?
Юй Бинь в целом добродушная плюшка, но иногда на него находит желание устроить пранк на ровном месте. Что ж.
— Это особенный день, я бы даже сказал ночь, куда пускают только взрослых. Каждый мужчина тщательно готовится к событию, чтобы прибыть во всей красе и вооружении.
По-детски охая и надувая щеки, Фаньсин произносит:
— Вы до утра будете выпивать и рубиться в игры? Почему тогда Ван Ибо можно с вами, а я ещё слишком маленький? У нас всего год разница.
Какой умный мальчик. Сяо Чжань гордится практически, как играемый им Вэй Усянь гордился бы своим воспитанником — Лань Юанем. Точнее, практически сыном. Их с Лань Ванцзы. С Ван Ибо. Идиотское сравнение. А Фаньсин догадливый и милый.
— Потому что у Ван Ибо есть покровитель, — Юй Бинь от своего не отступает и, кажется, Чжочэну пора снимать новую драму достойную Оскара. В грудь Сяо Чжаня попадает острый палец. — Вот он! Именно этот человек несёт ответственность за поведение и действия Ван Ибо.
— Ага, и за его хорошее настроение и психическую стабильность тоже. Чтобы ты понимал важность, от его хорошего настроения зависит настроение ещё примерно десяти-двадцати окружающих людей.
Вот у Чжочэна отличное чувство юмора, но иногда он как скажет, что аж любопытно, нет ли у него скрытых суицидальных наклонностей. Уж больно смелый. Конечно, он драматизирует. Пересмотрел своих мюзиклов, что ли? Но в целом, говорит верно. Общая атмосфера зависит от взаимодействия занятых в сцене актеров и режиссера, а чтобы не видеть как расплывается в улыбке Ван Ибо при виде Сяо Чжаня, надо быть слепым и глухим одновременно (кто видит, ведь расскажет!). Зато Фаньсин святой пирожок, не иначе.
— Бинь-гэ, тогда может ты меня проведешь? Ци Пейсин тоже говорит, что я ещё маленький для кое-чего. О чем он вообще? Так я ему покажу, что мне уже все давно можно! Возьми меня к вам?
Одно очко в пользу Фаньсиня. Побил Юй Биня его же правилами.
Ван Ибо заканчивает с репетицией и они приступают к заготовленной сцене. На перерыве повторяют танец. Снимаются снова, учат текст, собираются в Пекин.
Сяо Чжань закидывает в небольшую сумку необходимые документы и личные вещи. Из телефона звучит музыка и сидящий на его кровати Ван Ибо напевает: «Ноль тальмын тытхан сыльпхын меллоди».
— Что это такое?
Ван Ибо отвлекается от исполнения, несколько секунд моргает в непонимании:
— Точно, ты же не знаешь корейский.
— Нет, дело не в языке, — Сяо Чжань вжикает молнией, закрывая сумку. Ему уже пора. — Мне понравилась музыка.
— Эта грустная песня напоминает мне о тебе, — Ван Ибо продолжает что-то нажимать в своем телефоне. Ведёт себя так, как маленький, который стесняется сказать родителям, что будет скучать, пока они на работе.
— Ван Ибо, что это значит?..
Телефон издаёт короткий звук. А Ван Ибо поднимается, играя оскорбленную невинность:
— Перевожу песню, гэгэ. А ты что подумал? Кстати, скинул ее тебе. Послушаешь ещё, если захочешь.
По дороге Сяо Чжань слушает и читает лирику. Почему кажется, Ван Ибо не шутил, но так и не смог высказать свои настоящие эмоции? Ещё совсем недавно болтать, что соскучился, было чем-то простым и приятным, а теперь ему приходится использовать «подручные средства». Что изменилось с того момента?
Мегаполис оглушает жутким шумом, какофонией машин и голосов. Сяо Чжань хочет перенестись в спокойные ночные разговоры Гуйчжоу, обнимать Ван Ибо и просто быть рядом. Вместо этого он выходит на сцену, кланяется, приветствуя. Они с девочками-участницами репетируют первыми. Ван Ибо он замечает за кулисам. Тот собирается подойти, даже кидается в его сторону, когда Сяо Чжань слышит, как его окликают. Девочки-стажеры.
— Не могли бы мы ещё раз отрепетировать номер? Пожалуйста.
— Да-да-да, конечно.
Бедные замученные дети. Полные надежд на будущее, блестящее, как цветные фантики. Приходиться пожертвовать разговором с Ван Ибо ради работы. Они пересекаются снова только через час.
— Сейчас бы твой чай, — жалуется Ван Ибо, недавно сошедший со сцены.
— У тебя ничего попить нету с собой, Бо-ди?
— Там, — неопределённо взмахивает рукой в сторону гримерок. Ощущение, что если бы не тонна макияжа и непрерывная съёмка их жизни за кулисами, Ван Ибо уткнулся носом в его плечо.
Сяо Чжань промакивает ему щёки и лоб салфеткой, украденной для себя. И в благодарность получает короткое, но особенно значимое рукопожатие. Подушечки пальцев нежно касаются его руки.
— Почему ты такой уставший? Занимался всю ночь?
Ибо усмехается в ответ. Он поднимается по зову персонала. Пора.
— Зайди ко мне в номер, как все закончится? Чая нет, но можем поужинать вместе.
— Будет уже поздно, но я зайду, гэгэ.
О том насколько позднее заканчивается съёмка Ван Ибо, Сяо Чжань сразу не думает. Два часа? Три? Конечно, ему, как ментору, нужно быть в кадре больше. Прокомментировать выступления, разобрать дальнейшую работу, ответить на вопросы телевизионщиков. Сценарий сам себя не почитает и Сяо Чжань готовится, выучивая реплики. Менеджер заходит, чтобы сообщить о новом интервью и утвердить основные вопросы и примерные ответы на них. Напоминает о двух предстоящих рейсах на следующей неделе. Насладиться тишиной зелёного и умиротворённого Гуйчжоу некогда. В животе урчит и, получив нагоняй, Сяо Чжань спускается в ресторан, чтобы поесть хоть что-нибудь. Он делает заказ и собирается немного полистать Вейбо, когда замечает менеджера и одного из охранников Ван Ибо. Те садятся неподалеку, а из обрывков разговора становится ясно, что непослушного подопечного отправили в номер. Здорово, кривится Сяо Чжань, кажется, тому за что-то влетело, так теперь из отеля ни шагу. Он надеется, что обиженный на весь мир львёнок, — почему-то не возникает сомнений в настроении Ван Ибо, — не откажется от ужина. Он может. В знак протеста, конечно же.
Вичат предательски молчит, что ещё сильнее убеждает Сяо Чжаня в поганом расположении духа Ибо. Быстро расправившись с едой, он собирается навестить своего мелкого страдальца.
— Сяо Чжань-гэ! — в холле его окликает Мэн Мэйци, кажется, имя этой участницы шоу таково. Поздоровавшись и вежливо поклонившись, она указывает на диван в стороне от входа. — Мы с другими участницами хотели поблагодарить за выступление.
Она вручает скромно упакованный букет, вероятно, купленный наспех.
— Простите, что внезапно и так скромно… Спасибо от всей нашей команды!
— Все хорошо, мне очень приятно.
Воспитание не позволяет быстро сбежать. Все же, нужно не только уметь говорить: «Спасибо», но и принимать благодарность.
Для Ван Ибо эта сцена выглядит не так красиво и трогательно. Он словно извергает молнии и искрит праведным гневом. Сяо Чжань замечает его вовремя, когда тот бросается в сторону, к внутреннему выходу. Быстро извинившись, он спешит следом. Непослушный ребенок наверняка мчится к стоянке, где ещё днём припарковал мотоцикл. Приходиться поднажать, размахивая несчастными цветами и выкладывая остатки сил. Ноги болят. Ох уж чертова старость! Хорошо ещё, коридоры пустые в позднее время.
Перехватить Ван Ибо удается у самого мотоцикла. Тот собирался выехать, даже шлем не нацепив. Сумасшедший. Сяо Чжань упирается в руль и пытается отдышаться.
— С тобой не соскучишься, — выдыхает он.
С Ван Ибо ещё валит пар, но уже поменьше, размером со стандартный комнатный чайник. Когда вдалеке раздаются голоса, Ибо оглядывается. Ну да, ему же перепадёт ужасно, если менеджер поймает на горячем. Сяо Чжань стаскивает беглеца с мотоцикла и прячет в тени, между колонн. Говорит он шепотом, чтобы эхо стоянки не выдало их двоих.
— И куда ты собрался? Я слышал, что тебе запрещено выходить! Да и разве ты не должен был ко мне зайти?!
В полумраке видно откровенно фигово, но негодование можно разобрать и в словах, и в стучащем по груди кулаке.
— А я зашёл! И что? В итоге нашёл тебя внизу. Мог бы и предупредить, что пошёл на ужин с девушками.
Сяо Чжань осторожно выглядывает из укрытия. Какое неудобное место. В это мгновение Ван Ибо делает попытку сбежать и ничего не остаётся, как поймать его и покрепче прижать к себе. Объяснения он вынужден шептать прямо на ухо:
— Я тебя ждал. А потом вышел поесть один. Мэн Мэйци, да, это ведь ее имя? Я встретил случайно, вот букет забрал и к тебе собирался.
— Ее букет тебе, наверное, больше моего понравился.
Все эти замечания и препирательства выглядит детским спором. Вызвать ревность или неуверенность в своих действиях Сяо Чжань не хочет. Он лишь немного упрекает:
— Малыш Ван, не веди себя так.
— Малыш? Вот как ты обо мне всегда думаешь, — Ван Ибо утверждает разочарованно. Ладно, Сяо Чжань запоминает этот урок. Шутки про возраст не стоит произносить, когда между ними не все гладко. Он собирается объясниться, но следующие слова заставляют шокировано закрыть рот. — Потому что ты считаешь меня ребенком, поэтому не захотел целовать той ночью? Носишься со мной, заботишься, говоришь, что красивый и удивительный. Но младший брат, да? Малыш. Шесть лет разницы делают меня ребенком, которого нельзя целовать…
— Ван Ибо, ты такой…
Что… Что можно сказать, если он догадывался обо всем, а теперь слушает упрёки и обвинения? И казалось бы, что за причина. Не исполненная прихоть? Нет, с Ван Ибо так не работает, он не разменивается на ерунду. Он влюблен, но ещё не понимает этого, а Сяо Чжаню все известно с первого дня.
— Какой?! Какой я?
Порывистые несдержанные вопросы Ван Ибо отдаются эхом. Сколько же он носил в себе уничтожающие мысли, если теперь кричит о них?
— Удивительный. Красивый. Совершенно особенный, — Сяо Чжань знает, что роет для них двоих могилу. Горячие руки хватают за плечи крепко и неожиданно, и похоже на то, что их уже засыпает землёй. Сяо Чжань обнимает за талию, он совсем не хочет быть грубым. Нужно разобраться. — Откуда я мог знать тогда, что ты действительно хочешь?
Щеки Ван Ибо горят. Он прижимается к лицу, щекочет дыханием, передаёт свой жар. Так сильно боится. Сяо Чжань обнимает крепче, чтобы Ибо был уверен в нем сейчас. Сбегать или бросать диалог на полуслове он не станет.
— А как я мог сказать? Попросить? И услышать отказ. Про разницу между нами. Про… я не знаю. Я просто не знаю, как это делается, Чжань-гэ. Я постоянно, каждый день об этом думал и не знал, как тебе сказать. Как, гэгэ?
За все происходящее Сяо Чжань понесет ответственность. Ван Ибо доверяет ему неловкие признания, делится своей полной неопытностью и не знает куда бежать от своих эмоций. Сяо Чжань забирается в его волосы, убирая за ухо. Обводит контур лица и поднимает, чтобы удобнее поймать губы. Мягкие, сладкие и слегка дрожащие. Неуверенное касание становится слаще. Познав радость от первых ощущений, Ван Ибо обхватывает за шею, льнёт и шире раскрывает рот, прося сразу и всё. Сяо Чжань целует. Он всем сердцем желает спрятать сокровище, что оказалось в его руках. Подальше от всего мира.